Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова
Шрифт:
«Чеченский блюз» — роман про новогоднюю ночь и еще пару дней после нее. Генералы получают приказ командования наличными силами, без подготовки, штурмовать Грозный. Капитан Кудрявцев сомневается в разумности такого решения, но не собирается отказываться от выполнения своего долга. Чеченцы встречают русских хлебом-солью, но быстро выясняется, что это ловушка. Армейская сюжетная линия в романе чередуется с московской; мы видим тех, кто задействовал тайные пружины войны: как банкир Бернер (гибрид Березовского с Гусинским) развлекается на вечере в ампирном особняке, как смеется анекдотам юмористов, беседует со своими протеже Генералом (Лебедем) и Телеведущим (Невзоровым), совокупляется с журналисткой и проч. Тем временем дела в Грозном идут своим чередом. В город мы попадаем вместе с капитаном Кудрявцевым, который сразу теряет всю свою роту, но, выжив, принимает командование над группой солдат из разгромленной бригады. Шестеро — Чиж, Таракан, Ноздря, Крутой, Филя и капитан — несколько дней обороняют
Из разговоров Бернера с американским послом, чеченскими воротилами и министром обороны мы узнаем подоплеку войны — спор за нефтепровод, проходящий через территорию Чечни. «Блюз» позволяет реконструировать состав и иерархию российского общества середины ельцинского периода: вороватый генералитет, пожирающие друг друга олигархи, продажные деятели культуры, честные младшие офицеры, нищий, но сохранивший внутреннее достоинство народ, поставляющий политикам пушечное мясо.
Основной конфликт романа — не русские против чеченцев, а честный офицер против злокозненного master of war, который живет тем, что стравливает народы; в «Блюзе» выписан и враг-чеченец, боевик Исмаил, но именно бернеровская, а не чеченская линия — контрапункт романа. Гуманист до мозга костей, Проханов упрямо гнет свою миротворческую линию, начатую в январском тексте в «Завтра» 1995 года (чем текст принципиально отличается, например, от невзоровского фильма «Чистилище», посвященного тем же событиям). «Чеченский блюз» (какое замечательное, кстати, до сих пор бьющее по ушам название: фактически оксюморон, фонетический полароид этой предательской войны) вообще не похож на агитку, здесь все персонажи если не с двойным дном, то, по крайней мере, объемные, не ходульные. Продажный генерал, откровенный мерзавец, вдруг едва не забивает в бане до смерти своего бизнес-партнера за то, что тот по своему телевидению шельмует русских солдат. Иуда и супермен Бернер размышляет о философии предательства и — странный даже по прохановским меркам сюрреалистический эпизод — выйдя из морга, срыгивает на снег голую белку, которая убегает в лес.
«Блюз» — сжатый, конспективный, бьющий короткими очередями роман, одной только своей динамичностью выламывается из прохановского стандарта. С другой стороны, когда энергия, выделяющаяся при столкновении с новым материалом (чеченская война) иссякает, в романе становятся видны погрешности: параллельные линии Бернера и Кудрявцева так и не сойдутся; история про заказное убийство Бернером банкира-конкурента так и не отыграется в сюжете. Тем не менее едва ли случайно Ю. Бондарев назвал «Блюз» «большой удачей Проханова», «реалистическим и умным романом».
Поездки в Чечню были в высшей степени экстремальным туризмом, но на протяжении двух войн он летал туда раз пять; бывал там и по неделе, и по три. Он перемещался на вертолете, ездил в бэтээре, присутствовал на допросах пленных — хотя и не в таком количестве, как в Афганистане: «не обязательно присутствовать на допросе, иногда важно выпить водку с теми, кто допрашивал».
Из «Чеченского блюза», при всех его достоинствах, нельзя, однако ж, понять, чем может закончиться эта война. Трудно предположить, что всего через несколько месяцев Басаев захватит больницу в Буденновске, а Радуев будет требовать «коридор до Самашек». Пол Хлебников напишет в своей книге: «Для России 1995-й был годом кровопролития и упадка. Каждый вечер россиянам показывали по телевизору ужасы чеченской войны. Деловые круги, не успев оправиться от потерь, понесенных во время великой бандитской войны, были потрясены убийством нескольких высших руководителей нефтяной и алюминиевой промышленности. Страна переживала быстрый экономический спад. На международной арене Россия никогда еще не испытывала подобного унижения. НАТО продолжало расширяться на восток, поглотив Польшу, Чехию и Венгрию. Самая мощная военная организация в мире, таким образом, продвинулась на 400 км ближе к границам России. Когда в то лето военные самолеты НАТО бомбили сербские позиции в Боснии, Россия выразила протест от имени своего традиционного союзника, но сделать ничего не смогла». Что еще? Бестселлер года — «Занимательная Греция» М. Гаспарова. В «Рэдиссон-Славянской» чашечка кофе стоит 14 000 рублей. В салоне «Ад Маргинем» Д. Бавильский играет на валторне.
В Грозном.
В 1995–1996 годах «Завтра» сближается с властью — именно в связи с чеченской войной: «Либералы мочили федеральную армию, а мы встали на ее защиту и вели так называемые информационные войны». Кстати, после октября 93-го под шапкой «Завтра» написано «Газета государства Российского». А как же «Газета духовной оппозиции»? «Мы сказали, что нам претит быть оппозицией, наоборот, мы являемся центром государственного сознания — не в плане институтов, а в плане идеологии: мы выносим эту идеологию государства Российского, в карамзинском
Все знают, что у Проханова в начале нулевых были тесные контакты с Березовским и Ходорковским, но мало кому известно, что его двусмысленный — или, точнее, немыслимый — роман с олигархами начался еще в середине 90-х. С одной стороны, они были непримиримыми врагами, с другой, между ними возникали конвергентные отношения. Сцены в «Господине Гексогене» с Зарецким и Астросом не выдуманы — Проханова в самом деле хотели использовать, точно так же, как его альтер эго, Белосельцева.
В роли посредников выступали Кургинян, в середине 90-х работавший, по словам Проханова, «референтом Березы», и Невзоров.
Еще в 1994 году Березовский пожелал познакомиться с Александром Андреевичем поближе и пригласил его вместе с Невзоровым к себе на обед в здание ЛОГОВАЗа на Новокузнецкой. «И как сейчас помню: стол, прекрасный обед, на очень хорошем фарфоре, вошел грум, в перчатках, затем сам Береза, и мы беседовали. Береза, бывший на пике своей славы, изъявлял мне свои представления о жизни, говорил, что, во-первых, богатый никогда не поделится своим состоянием с бедным, что богатые — это лучшие люди страны, что они доказали свою способность сделаться богатыми, что Россия в руках богатых и она будет выкроена по их лекалам. Такая вот фанаберическая была речь, исполненная гордыни, и я что-то там, поедая какой-то вкусный сырный суп, несколько раз тонко съязвил. Не помню, что именно, но я понял, что, когда он произносил свои такие речи, ему нечасто возражали. Я тоже особенно не возражал». Знакомство с Березовским сыграет Проханову на руку уже через год, когда он примется за «Чеченский блюз», где ему нужен был материал для образа банкира Бернера — в общем, ему страшно интересно было видеть его живым, наблюдать рефлексы и «слышать манифест супермена».
В том же здании ЛОГОВАЗа он через некоторое время познакомился и с другими олигархами, в том числе с Гусинским. Дело было в самом начале 96-го, когда конкурировавшие между собой олигархи объединялись в консорциум, чтобы протолкнуть на президентских выборах Ельцина на второй срок — с тем чтобы защитить собственность и обеспечить себе посредством афер с залоговыми аукционами новые приобретения.
Собственно предвыборной ситуации предшествовали и другие события: очередной парламентский кризис, чреватый импичментом и еще одним разгоном Думы, профетическая острота Лебедя: «генерал-демократ — это все равно что еврей-оленевод», — Куликов, наотрез отказавшийся устанавливать в Москве военное положение, Ельцин, страшно раздраженный тем, что камарилья уговорила его не вводить в городе чрезвычайное положение, потому что страна не выдержит второго октябри 93-го.
Одним словом, у олигархов было о чем поговорить с Прохановым. «Коноводил там Береза. Это был его замысел: встроить нас, радикалов, меня и Чикина, редактора „Советской России“, в их проект». Встреча была устроена усилиями Березовского и Кургиняна, опять в доме приемов ЛОГОВАЗа. Там он увидел банкира Александра — СБС-Агро — Смоленского, который из всей компании показался ему наиболее физиогномически ярким, бонвиваном; тот расположил его к себе тем, что сказал: первое, что он делает, приходя в банк, — требует газету «Завтра» и читает передовицы, где бранят евреев и либералов, жадно и с восхищением. Проханова это поразило: «я полагал, что мои передовицы должны вызывать ненависть, а они, наоборот, щекотали им нервы, и он, искренне хохоча, смотря своими голубыми глазами, сказал, что он с восхищением читает эти вещи». Рядом с ним сидел «щекастый, надутый, как воробей, очень сдержанный» Гусинский, смотревший на него как на врага (не мудрено: как раз в тот момент лучшие силы «Завтра» были брошены на антиеврейский проект «Новая Хазария». Аналитики газеты, почитывавшие израильскую прессу, тексты философов и культурологов, узнали, что в Израиле прошел многосерийный фильм о Хазарии, где, в частности, высказывалась идея возрождения Хазарии на прежней территории. Обрадовавшись такому жирному куску, который сам шел в рот, «Завтра» стала из всех орудий поливать огнем Гусинского, его Еврейский конгресс и его телевизионную экспансию, направленную, по их мнению, на имперские национальные, в том числе военные, ценности). Там же присутствовал и Потанин, не слишком его впечатливший («похожий на человека, посыпанного дустом», что бы это ни значило), и, конечно, Березовский — «как белка, ходил, зыркал глазками» (вот она откуда, бернеровская белка из «Чеченского блюза»).
Он тоже был напряжен, оказавшись в логове своих заклятых врагов. Их с Чикиным усадили «как-то странно» — за интерьерную конструкцию, напоминавшую не то о столике в детском кафе, не то о президиуме, отдельно от банкиров, которые забаррикадировались от них массивным столом. Присутствующие обменялись мнениями по поводу ситуации в стране, войны, предстоящих выборов, в воздухе висело напряжение, пока Гусинский не обмолвился насчет того, что они, банкиры, практикуют сейчас быструю переброску кредитов через часовые пояса. Проханов, не удержавшись, брякнул: ага, так вы, значит, хотите, чтобы Россия затянула еще и часовые пояса? Это был не стопроцентный экспромт: еще во «Времени полдень» был пассаж про то, что «они, на Западе, обладали швейцарскими уникальной работы часами, а мы, не имея часов, владели часовыми поясами.