Человек со звезды
Шрифт:
– Выяснять отношения?.. – Валерия встала. – Да нет, милый Саша, я не за тем пришла. – Она взяла свою сумку, элегантную черную кожаную сумку со множеством карманов и отделений, с широким и длинным ремнем – вместительную сумку деловой женщины, порылась в ней и выбросила на стол «портсигар» Александра Павловича, подаренный им Наташе. – Что это такое?
Александр Павлович усмехнулся:
– А ведь отбирать у детей подарки нехорошо, негуманно, а, Лерочка? Или ты так не считаешь?
– Ты мне не ответил на вопрос.
Александр Павлович медленно закипал. Внешне у него это никак не проявлялось: он лишь становился спокойнее, просто совсем каменным – изо всех сил сдерживался, следил за собой; а еще голос чуть не до шепота понижал.
Вот и сейчас сказал тихо-тихо:
– Я подарил коробочку не тебе, а Наташе. Какое ты имела право забрать у нее мой подарок?
– Это не подарок. Это – подлость!
– Вот как? Почему?
– Наташа объяснила мне, зачем ты сделал эту ко-робоч-ку… – издевательским тоном произнесла, как выругалась.
– И что же она тебе объяснила? – Александр Павлович даже улыбнулся, будто бы веселила его ситуация, будто бы шутили они с Валерией. Ну не сказать, как остроумно!..
– Чушь! Чушь объяснила! Зачем ты обманул Наташу? Ребенка пожалел?
– Я ее не обманывал.
– Ах, не обманывал… – Валерия подцепила ногтем крышку «портсигара». Ну-ка, объясни, что здесь на меня так подействовало?.. Батарейка? Лампочка? Два сопливых проводка?.. Ты сделал обыкновенный фонарик. Только в серебряной оболочке – антикварное барахло. Кому ты морочил голову? Наташе? Или себе?
Александр Павлович взял «портсигар», внимательно осмотрел его, будто впервые увидел. Приподнял батарейку, заглянул под нее.
– Здесь была еще деталька… Такая маленькая… Куда ты ее дела?
– Какая деталька?.. Не было там никакой детальки.
– Нет, была, была… Ты могла ее не заметить, выронить.
Утерянная «деталька» – это удачный ход. Смутить Валерию, ошеломить, заставить усомниться в себе…
– Я ничего не роняла…
Ага, вот уже и сомнение в голосе!
– Она очень маленькая. Но в ней все дело…
– Слушай, не морочь мне голову, я не вчера родилась. Неужели ты всерьез считаешь, что можно создать прибор, который, видите ли, напрочь изменит характер? – А вот теперь уже никаких сомнений, одна издевка. Конечно! Валерия – дама ученая, без пяти минут профессор, а у Александра Павловича, кроме собственных рук, никаких научно-технических аргументов…
Поднял голову от «портсигара»:
– Я же его сделал.
– Пойми, – Валерия опять села в кресло, снизила тон, старалась говорить мягко и ласково. Александр Павлович даже подумал: как с сумасшедшим, – это невозможно. Это противоречит физике, математике, механике, логике, наконец…
– Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Классика. Помню.
– Саша, я же знаю тебя как облупленного. Ты можешь обдурить Наташку, но не меня. Ты можешь обдурить кого хочешь, это твоя профессия, наверно, ты в ней гений, но при чем здесь я?
Какая, однако, самоуверенность! Она знает его «как облупленного»… Да он сам себя так не знает.
Александр Павлович захлопнул «портсигар» и втиснул его в карман джинсов. Помнится, он любопытствовал: как довести до сведения Валерии доказательства ее «бабства», полученные с помощью «портсигара». Что ж, доказательства до сведения доведены. Вопрос в ином: приняты ли они? Можно поспорить, поломать копья… Впрочем, Александр Павлович с женщинами не спорил, даже если зол на них был. Как сейчас.
– Видишь ли, Лера, – начал он раздумчиво, желая, не сказав ничего конкретного, все же дать ей понять, ради чего он сыр-бор городил, – ты, повторяю, тогда, в машине, все правильно объяснила. И про наши с тобой отношения, и про то, что не встречал я раньше таких, как ты, не довелось… Ты вон все время настаиваешь: мол, обиделся я. Нет, не обиделся – задело меня. И не то задело, что мы оба – потребители в любви, а то, что ты у нас такая уникальная, одна на белый свет. Вот и захотел я тебе доказать, что никакая ты не уникальная…
– Обыкновенная?
– Извини.
– Да чего там… – Валерия улыбнулась, но улыбка вышла какой-то неловкой, словно одолженной, не ее. – И ведь доказал…
А вот тут уже Александр Павлович изумился. Только что агрессивная, полная негодования, чуть ли не ненависти, и вдруг: «И ведь доказал»! Такого признания он от Валерии и вообще не ожидал – не то что сейчас, когда она тигрицей мечется. Чтобы Валерия сдала позиции?! Да ни в жисть! Прав Александр Павлович: этого не может быть, потому что не может быть никогда! Даже если сдаст, не признается…
– Что я доказал?
– Что хотел, то и доказал. Доволен?
Валерия явно пыталась остаться ироничной, как всегда, но получалось это у нее плоховато, а вот Александр Павлович постепенно оправлялся от изумления, становился самим собой.
– Ты знаешь: доволен.
– Ты знаешь: и я довольна.
– Ты?!
Нет, положительно сегодня день сюрпризов, причем истинных, неподготовленных, а их, как уже отмечено, Александр Павлович не терпел.
– Я.
– Ты-то чем?..
– Тебе не понять.
– Где уж нам… А все ж попробуй объясни: вдруг соображу, умом хилый?
– Не паясничай, Саша, не надо… Ты нормальный мужик: сильный, уверенный в себе, ни на кого, кроме себя, ни в чем не рассчитывающий, к женским слабостям снисходительный, терпимый, даже любишь их, по-моему, слабости. Ты – стена, Саша, за тобой спокойно, легко, прочно. Веришь ли: я впервые почувствовала себя слабой рядом с тобой. Приятное чувство, оказывается, – быть слабой. Я никогда не знала этого, Саша. Спасибо тебе.