Человек среди религий
Шрифт:
Может ли быть соборное переживание ограничено рамками церковной организации? Наверное, правильнее всего ответить: и да, и нет. Да – когда определяется направление внутрицерковной жизни. Нет – когда это проблема личности, стремящейся руководствоваться Высшим как главным ориентиром и признающей каждого, кто стремится к тому же. Переживание мистического экуменизма, мистической соборности входит в наш религиозный опыт и является частью того духовного богатства, с которым имеет дело человек, а значит и церковь, к которой он принадлежит.
Дело церкви – использовать этот особый опыт
Для личности соборное переживание – одно из важнейших переживаний чувства веры – становится не только частью религиозного опыта, но и особым способом ориентирования. Может быть, более значительным, чем рациональное осмысление соборности, от которого неминуемо ускользает живое ядро тайны.
Хочется ещё раз заострить внимание на том, что соборное переживание всё-таки является личным. Поэтому оно проникновеннее любой концепции, которую можно выстроить на основе многих таких переживаний.
В результате возникновения соборных догматов и близких к ним представлений, которые приняты всей церковью, а значит и каждым из её членов, человек передоверяет своей церкви определять главные ориентиры. На его долю остаётся непосредственное движение по собственному пути. Но это не отгороженное ото всех движение.
Соборное переживание в широком смысле слова знакомо любому счастливому ребёнку, для которого весь мир – большая семья, где даже к незнакомцу можно обратиться с улыбкой. Чаще всего мы надолго утрачиваем это ощущение с приходом взрослости. Но опыт многих светлых людей подсказывает нам, что такую способность можно обрести заново, на уровне духовной жизни, с приходом той подлинной зрелости, которая очень близка к детскому восприятию мира.
Соборное мышление
Церковная соборность не означает отказа от собственной мысли. Соборные представления развиваются, и соборное мышление, обеспечивающее это развитие, складывается из достижений личностного мышления. Сюда входит и обобществление индивидуального религиозного опыта, и то, что называется богословием, и проповедничество, и само религиозное поведение каждого члена церкви.
Церковной соборности надо было бы, наверное, уделить гораздо больше внимания, чем соборности расширительной, мистической. Ведь первое и основное выражение соборные переживания находят именно внутри церкви. Но защитников церковной соборности хватает. Каждая церковь умеет защищать своё, и каждая церковь защищает своё по-своему. Вот почему главный акцент сделан здесь на том, о чём церковь говорит редко, неохотно и сдержанно (а иногда и с откровенным осуждением).
Читателю церковному такой "акцент" может затруднить даже его личное восприятие этой главы (не говоря уж о восприятии с точки зрения церкви). Вся надежда на его живое ощущение мистической соборности.
Главная очевидность, с которой трудно согласиться церкви как корпорации, состоит в том, что право человека и человечества на всякое духовное достижение – внеконфессионально. Пророк, основавший церковь, святой, озаривший свою церковь чудом особого жизненного пути, мыслитель, принадлежавший к лону церкви, – каждый из них внёс свой вклад в духовную культуру человечества. Опыт каждого из них обращён к каждому из нас.
Если мы принадлежим к той же церкви, нам повезло. Это означает, что нам доступнее те тонкости мысли и переживаний, через которые открывает нам свой опыт интересующий нас человек. Но это не означает, что за нашей церковью закреплена исключительная прерогатива толковать и уточнять этот опыт.
Осознание, освоение, осмысление духовных находок – это и есть та внеконфессиональная соборность человечества, которая доступна каждому человеку, стремящемуся к осознанию, освоению и осмыслению. Здесь даже не столь обязателен эпитет "мистическая". Но можно и сохранить его, поскольку рациональная сторона соборности – всё-таки лишь одна из её сторон.
Мистическая – значит уходящая корнями в тайну, только и всего. Хотелось бы избежать всякого волшебно-магического привкуса.
Великие мыслители и великие духовидцы во все времена, во всяком культурном и конфессиональном окружении были выше тех стен, среди которых им приходилось жить. Без этого остановилось бы развитие человека и человечества, остановилось бы развитие любой церкви (впрочем, так и бывает в истории с некоторыми из них). Без этого мы не поднимались бы к Высшему, а пытались бы приземлить его в плоскость наших привычек и нашей верности прошлому.
Но не только у великих людей – у обычного человека тоже могут быть пронзительные озарения. Будем ли мы затенять их, пытаясь вместить в устоявшуюся традицию? Отвергнем ли их, если традиция скажет "нет"?… Или примем всё, происходящее с человеком, в опыт человечества и признаем за каждым духовное право вникать в смысл этого опыта?…
Соборное мышление – это и критика, и апологетика, и рациональная аргументация, и опыт внерациональных постижений, и научные труды, и утверждение своих взглядов в образе жизни, и стремление к церковной цельности, и попытки обрести единство с теми, кто близок тебе по духу.
Духовная культура всегда соборна. Духовная мысль всегда соборна. Если мы хотим среди соборной культуры возделывать свой участок – это естественная составляющая соборности. Но если мы хотим обнести этот участок высоким забором, мы повредим прежде всего тому, что нам дорого, незаметно переходя от соборной культуры к культуре заборной, чахнущей в тени тем сильнее, чем выше ограда.
Как соборность уходит корнями в тайну, так отказ от соборности "заборность" – уходит своим основанием в корпоративное мышление. Исключение составляет индивидуальная "заборность": упёртость в свою частную идею.