Человек в проходном дворе
Шрифт:
— У дядьки-то он откуда?
— Черт его знает! В войну, наверное, подобрал! У него железные немецкие кресты были, каска с рогами, — я давно уже стянул.
— Он в каком звании воевал?
— Он не воевал, у него рука сухая. Он всю войну здесь прожил.
Та-ак! Расспрашивать его про дядьку дальше мне не хотелось. Рука — это уже зацепка. В поликлинике наверняка можно выяснить, у кого из жителей городка такое редкое увечье. «Можно так, а можно по-другому, — решил я. — Быстрее и прощен.
— Что-то вода холодная, — сказал
— Да брось ты! В самый раз.
— Нет, пойду на берег.
Я еще раньше приметил телефонную будку. Это уже давно вошло у меня в привычку: примечать, есть ли под рукой телефон-автомат. Будка стояла на пляже у ограды, можно было звонить не одеваясь. Выйдя из воды и оглянувшись, я направился к ней.
Умеючи можно звонить из любого автомата без двухкопеечной монеты. Я набрал номер, объяснил, где нахожусь, и попросил прислать сотрудника. «Виленкина?» — спросили меня. «Нет, местного». Судя по всему, со мной говорил начальник горотдела Валдманис. Он сказал, что пришлет сотрудника, который знает меня по фотографии. «Если я буду один, пусть подсядет ко мне, — сказал я. — Я покажу ему паренька: надо кое-что выяснить». — «Он будет на месте через пятнадцать минут. У него в руках будет журнал «Знамя», желтенькая обложка с красным корешком. Четвертый номер. Он будет… Коля, какие у тебя плавки? Он будет в красных плавках. Очень красных, он говорит…» — «Жду».
Я беспечно растянулся на горячем песке. Скоро из воды вылез мой новый знакомый.
— Уф, хорошо!
— Кончай брызгаться.
— Извини. А ты здорово нас вчера раскидал! Как детишек! Ты борьбой занимаешься?
— Ага.
— А Бычок вчера прибежал, мы с Семкой сидели, о кино толковали, а он прибежал и кричит: «Там твою Райку какой-то хлюст окручивает!» Это ты, значит… «А ты тут моргаешь! Беги скорей!» Семка сначала не хотел, говорит: «Это ее дело», — а Бычок уговорил.
— У них любовь?
— Вроде.
— Бычок — это плечистый, в белой рубашке был?
— Он! Ну, ты ему здорово дал! Он вообще-то сильный и всегда хвастает этим, а тут нашла коса на камень. Лично я — «за», так и надо! А он сулит: «Еще повстречаюсь с ним на узенькой дорожке».
— Ладно, — сказал я рассеянно.
Переступая через лежащих и помахивая желтым журналом с красным корешком, в нашу сторону шел парень в красных плавках. Он выбирал место, где устроиться. На момент мы встретились глазами, и я отвернулся. Но тут же повернулся обратно, потому что сзади кто-то сказал:
— Привет, Боря!
Сотрудник Валдманиса стоял над нами. Я даже на момент растерялся. А мой паренек сказал:
— Привет! Я уж давно тебя приметил, смотрю: идешь мимо, зазнаешься. Ты чего не на работе?
— Смылся позагорать.
— Знакомься! — сказал мне паренек. — Колька, в милиции, что ли, работает, вообще темная личность, но приемчики знает мировые, вроде тебя.
Тут я сообразил.
— Мы, оказывается, с тобой тезки, — сказал я пареньку. — Меня тоже Борисом звать. — Я протянул руку подошедшему.
— Николай, — сказал тот. Получилось отлично: они были знакомы.
— Устраивайся здесь, — предложил мой тезка.
—
Он отошел к ограде, расстелил полотенце и лег — стал листать журнал. Вскоре Боря убежал играть в волейбол. Я встал и лениво побрел вдоль воды. Через минуту сотрудник нагнал меня. Мы пошли почти рядом.
— Вы его хорошо знаете? — спросил я, глядя на сторожевик, дымивший на горизонте.
— На одной площадке жили. Он сейчас учится в Калининграде и сюда приезжает на каникулы. Вроде он парень неплохой, ничего такого за ним не замечалось.
— Все в порядке, — успокоил его я. — Вы, случаем, не знаете, кто его дядя?
— Знаю.
— Кто? — не выдержал я.
— Тот самый, на которого пришла анонимка. Он работает в рыбном управлении. Его фамилия Суркин.
Я тихонько присвистнул.
Глава 15 ПО-ПРЕЖНЕМУ НА ПЛЯЖЕ
До часу было еще далеко.
Я решил пройти по берегу до улицы Прудиса и найти Быстрицкую, — помахал рукой Борису (он не заметил, увлеченный игрой), собрал одежду в охапку и отправился. Солнце пекло, плечи у меня начинали гореть. Я всегда обгораю, когда первый раз в сезоне выбираюсь на пляж, а жена дразнит меня: «Неуязвимый старший лейтенант пасует перед какими-то солнечными лучами». Я все время помнил, что сейчас она лежит в больнице и ждет. Перед отлетом мне удалось выкроить полчаса и забежать к ней, — она стояла возле подоконника, не опираясь на него. Я объяснил, что наш старик гонит меня делать выписки из старых дел. «И вообще я скоро превращусь в архивную крысу», — весело добавил я. «Ты тогда тоже говорил про крысу, а потом
два месяца лежал в больнице», — сказала она. «Да? — Я не помнил, что я тогда так говорил. — Накладочка получилась, ужасная нелепица! Ты же знаешь, что ничего такого больше не будет, и ты знаешь, что я родился в рубашке и вообще страшно везучий. Я всегда выкручусь». — «Знаю», — сказала она и заплакала… А может быть, она уже не ждет и все в порядке. Но мне было чертовски обидно оттого, что я не мог быть рядом.
Вдоль всей прибрежной полосы плескались люди, далеко впереди они казались против солнца черными точками. Пляж тоже был заполнен. Люди были разные — хорошие и плохие, веселые и грустные, умные и дураки. И среди них был он. Или, может быть, он сейчас ехал в трамвае по городу, или стоял в очереди за пивом, или сидел за письменным столом. Он был наверняка умен. Может быть, весел. Обычный человек в обычном костюме, его не отличишь от других.
Я шел вдоль самой воды по узкой полосе мокрого песка. Ноги не вязли, и идти было удобно, как по дороге. Я увидел Быстрицкую, рядом с ней Семена и подошел.
— Раечка, привет! — сказал я, покосившись на Семена. — У вас чудесный купальный костюм, и этот цвет вам к лицу!
— Спасибо за комплимент. Что это вы такой веселый?
— Так ведь утро какое, Раечка! Первый сорт, как говорит один мой знакомый. Выспались?
— Выспалась. Как вы добрались вчера до гостиницы?