Человек в проходном дворе
Шрифт:
— Да. Рассказал о своем студенческом житье-бытье. Он очень внимательный человек.
— Да, да! И отличный, прямо-таки отличный руководитель!
«Вот жучок!» — подумал я про Суркина.
Казалось бы, прямого отношения к нашему делу эта беседа не имела. Зато теперь у меня было представление о Суркине — недостаточное, чтобы делать выводы, но все-таки кое-что. Он вовсе не походил на Кентавра. Но и то, что Ищенко убит Кентавром, было пока теоремой, для доказательства которой не
— Совсем, совсем другое дело! — приговаривал Суркин, читая письмо. — Но, — тут он поднял палец, — все равно придется ждать. Будет проверяться ваша анкета, то да се, сами понимаете.
Это-то я знал хорошо, но спросил растерянно:
— Как же быть? Мне жить не на что! Я думал, все произойдет гораздо быстрее!
— Вам вообще-то в Радзуте надо было ехать: райцентр, большой порт, больше нашего. Ну да уж ладно! Тяжелой работы не боитесь? Могу определить на время рабочим в порт, оплата сдельная. Но не раньше чем в середине той недели: бригадир выйдет, он болен, вот тогда. Устраивает?
Это меня вполне устраивало.
— Спасибо! — горячо сказал я. — А у вас очень симпатичный городок! Красивый и тихий такой, здесь хорошо будет пожить. Я прямо с удовольствием!
— Да, да, — сказал он рассеянно.
— Правда, не совсем тихий. Недавно случилось убийство, мне Генрих Осипович рассказывал. Вы не слышали?
— Буш сказал сегодня утром. Я его давно не видел. Я не знал. — Он нервно потер щеку.
— Говорят, безобидный старичок был.
— Кто?
— Да этот убитый.
— Да, да. Вы, товарищ Вараксин, заполните вот эту анкету в двух экземплярах. Напишите автобиографию. Надо сделать фотокарточки, сюда требуется особая форма: четыре на шесть, овалом. В ателье знают. Тут рядом, на улице Прудиса, только повыше. И будем ждать. А насчет работы в порту зайдите ко мне что-нибудь в среду.
— Спасибо. — Я приподнялся и снова сел. — Но с фотографиями, наверное, лучше поторопиться? И анкеты… Я тогда в понедельник забегу.
— Хорошо. И набирайтесь терпения. Как у вас с жильем? Вы в гостинице устроились?
— Да. В триста пятом номере. — Я сделал паузу, но Суркин никак не отреагировал. — Кстати, в том же номере живет старпом Войтин. Тоже рыбак. Вы его знаете?
— Знаю! Он пьяница и позорил наше управление. — Суркин нахмурился. — Он вообще неприятен в быту. Таких в море не любят!
— А вы знаете, почему Войтин пьет?
— Разве это не все равно? Для меня важен факт.
— Это не всегда верно, — сказал я. Тут, не постучавшись, вошли два рыбака. Они о чем-то спорили. Я встал.
— Извините. Всего хорошего. До понедельника, — сказал я.
— Всего хорошего.
Суркин
— Минутку! Я ваше дело помню, сейчас буду искать копию приказа.
Я шел по коридору и думал: «И все-таки он неспокоен, внутренне напряжен. Он чего-то опасается».
Глава 17 ДВЕ ЧАШКИ КОФЕ
А город уже накалился.
Можно было идти только по теневой стороне улицы. Блестели стекла витрин, белые стены домов, катящиеся легковые автомобили: приходилось щурить глаза. В куцей тени под деревом лежала собака, она изнемогала от жары и часто дышала, свалив на сторону красный язык. Листва на деревьях была неподвижна.
На противоположной стороне улицы, в кафе под тентом я увидел Пухальского. Он курил, пуская дым струей вверх, и сидел один за пустым столиком: вероятно, ждал заказа. «Отлично, пообедаем вместе», — решил я и пересек улицу.
— Скучаете, Николай Гаврилович? Он резко обернулся.
— А-а, это вы! Гуляете?
Мы оба были ужасно любезны.
— Да вот что-то проголодался. Вы уже заказали?
— Жду официанта.
— Чудесно! В таком случае я вам составлю компанию. Не возражаете?
Он не возражал, но, кажется, и доволен особенно не был. Я по привычке сел так, чтобы видеть вход и улицу (Пухальский сидел спиной к входу), развалился в кресле и выложил на стол сигареты и спички.
— Жара какая, а, Николай Гаврилович?
— Страшная жара!
— Купались сегодня?
— Окунулся.
— А я вас на пляже не видел. Вы где обычно располагаетесь?
— Я далеко хожу, на дюны, — неохотно ответил он.
— А-а, — протянул я. — Но здесь тоже вроде неплохо.
— Я, видите ли, не люблю, когда много народу. У меня есть на это свои причины.
Что ж, я ничего не мог возразить, хотя не отказался бы услышать, какие именно причины. Но Пухальский не собирался входить в подробности. А я решил рассказать ему о своих затруднениях с устройством на траулер и посоветоваться: люди типа Пухальского любят давать советы и при этом обычно благожелательно настраиваются к собеседнику.
— Деньги платят и на суше, — сказал он, все выслушав. — Незачем для этого рваться к черту на рога.
— Такие суммы не платят! А мне и одеться надо, и матери послать. На стипендию особенно не разгуляешься!
Он усмехнулся и поправил свои очки в тонкой золотой оправе.
— Ну, скажите сами! — настаивал я. — Где можно загрести в один раз такую кучу дензнаков?
Он внимательно взглянул на меня, но ничего не ответил.
— Нет, правда?