Человек в шляпе в стране Ксанад
Шрифт:
– А написать никак? – с надеждой спросила Эрика.
– Всё таки коронованная особа… Но мы можем поехать вместе! – я взглянул в лицо Эрике и добавил, – извини, это плохая идея.
– Все твои сегодняшние идеи до единой – не самые выдающиеся, – заверила она меня.
– Только туда и обратно. Должно быть что-то, из-за чего она обо мне вспомнила.
– Твой авантюризм, Танкред, рано или поздно тебя погубит. Ты действительно не знаешь, в чём может быть дело?
Я отрицательно покачал головой.
– Нет.
Когда-нибудь я брошу врать…
– Пьянчини, Джузеппе, 9-й кавалерийский Неаполитанский… лейтенант…
– Налево, следующий.
За дверью пахнет миром. Цветущим садом, морем, едва заметно – нефтью от громоздящихся на окраине вышек. Тень листвы рябит на пыльном асфальте плаца. У ворот деловито стучит молотком усатый грузин сапожник, латающий обувку разомлевшему часовому. И никакого пороха, никаких выстрелов, никаких газов. Всё. Война кончилась. По крайней мере для нас.
Пленные щурятся от южного солнца, нестерпимо яркого после темноты барака, но не идут в тень, подставляя бледные небритые лица тёплому свету.
– Морской болезнью страдаете? – ухмыляется сидящий в тенёчке возле бочки с водой молодой караульный.
Я перестаю щуриться и отворачиваюсь от неба.
– Чем?
– Укачивает? – караульный облокотился щекой о поставленную между сапог винтовку, хитроватая улыбка морщит его облупленный на солнце конопатый нос.
– Нет… вроде.
– Ну, ну.
– Нас же по железячной дороге в дом повезут? – путаясь в непривычных русских словах спрашивает ефрейтор Хропачек.
– Как же… – караульный ехидно кивает на голубое зеркало моря – в Закаспийские лагеря поплывёте. Революция у вас.
Стройный аккуратный чиновник оглядывает запылённый строй у затерянного в степи полустанка.
– Солдаты! – у него хорошо поставленный адвокатский голос и безукоризненное произношение, – я представляю чрезвычайную комиссию по надзору Закаспийского округа. Мне доложили, что вы категорически отказываетесь от щедрого предложения нашего правительства.
Строй загудел выкриками:
– Вы не имеете права… это нарушение конвенции о военнопленных… вы не можете заставлять нас работать… обязаны вернуть нас домой… перемирие…
Конвойный казак с жёлтыми лампасами на сизых шароварах досадно сплёвывает в пыль.
Чиновник поднимает руку. Строй чуть затихает.
– Вы совершенно правы. Перемирие. Не мир. Революция потрясает Тройственную монархию, император Леопольд отрёкся и нам просто не с кем сейчас заключить мирный договор.
Толпа взрывается возмущёнными криками. Казаки подбираются, где-то клацает затвор. Седоусый вахмистр со вздохом качает головой и поворачивается к чиновнику.
– По краю ходите, Александр Фёдорович…
Тот лишь улыбается, заложив руки за спину, и ждёт. Погалдев, строй утихает. Чиновник делает полшага вперёд.
– Российское правительство никоим образом не желает задерживать вас, но пока не будет заключён полноценный мирный договор, вам придётся оставаться на нашей территории. Однако, чтобы облегчить ваше положение мы готовы дать вам работу. Оплачиваемую, замечу, работу. Все, кто примут участие в строительстве Трансвосточной магистрали, могут рассчитывать на получение жалования по нормативам, принятым для вольнонаёмных рабочих, а также и усиленного питания.
Снова крики и шум. Снова улыбка и ожидание.
– Мы никого не принуждаем. Кто не желает – может оставаться в лагере. А добровольцы – шаг вперёд.
Вахмистр Кубелик подталкивает меня в плечо.
– Вызывайся, взводный…
– Что, вахмистр, никак оголодал совсем?
– Да чёрт с ним с пайком… Ты в бараке сидеть в потолок глядя – не озвереешь?
– Да уж выдержу как-нибудь…
– … да и сбежать со стройки проще.
Я бросаю удивлённый взгляд на вахмистра и делаю шаг вперёд.
Равнина. Холмы. Земля, сквозь плоть которой выступают скальные кости. Низкая пожухлая трава. И пронзительный горный воздух, такой непривычный на почти ровном месте. В низинке тянется змеиным хребтом железнодорожное полотно. Рядом копошатся рабочие. Кто в гражданском, кто в запылённой и выцветшей форме. Вахмистр Кубелик смотрит в густо аметистовое безоблачное небо над степью и затягивается папиросой.
– Не куришь, взводный?
– После газовой атаки – нет…
– Я договорился с Хольцки и капралом Болдини из второй бригады. С ними нас будет семеро.
– Не нравится мне эта затея. Голая степь. Как цыплят на дворе переловят.
– Южнее, на сопках, есть старые каменоломни и шахты. Там можно укрыться. До южной границы всего километров сто, а до восточной немногим больше. Уйдём в Коканд или Джунгарию, а там сразу в британское консульство. Англичане нам считай, что союзники, не выдадут. А там уже можно и домой. Или куда хошь. Весь мир открыт.
– Вот только эти сто километров надо как-то пройти.
– Отобьём коней у местных. Нужно лишь оружие. А верхами по степи… Я гусар или не гусар, в конце концов?
– Ты-то гусар. А я – пехота, – скептически разглядываю стоптанные и готовые в любой момент испустить дух импортные армейские ботинки, подарок британской короны воюющей Тройственной державе.
– Ну, жить захочешь, верхом поедешь. Сам понимаешь – мариновать нас здесь будут до второго пришествия господа нашего, – вахмистр вдруг набожно крестится, – и дело не в мирном договоре. Война там у нас. Гражданская. И каждый отпущенный здесь пленный – там солдат. А русским не нужны там лишние солдаты.