Человек в витрине

Даль Хьелль Ола

— Родственная душа — не то же самое, что любовник.

— Хорошо, любовник. Сто крон. Небывалое дело!

Позже, когда Фрёлик ушел, Гунарстранна сел за стол и устремил тяжелый взгляд на телефон.

Последний раз, когда Гунарстранна виделся с Туве Гранос, она приглашала его на ужин. Тогда он в третий раз за много лет ужинал в ресторане наедине с женщиной. Инспектор полиции Гунарстранна не хотел лишний раз унижаться точным подсчетом. Он ограничился тем, что признал: срок явно был долгим.

Туве повела его в японский ресторан на площади Лапсеторвет.

Гунарстранна, наверное, принадлежал к числу немногих ретроградов, ни разу в жизни не пробовавших блюд японской кухни. Он не стеснялся своего невежества, но не собирался и разыгрывать из себя ретрограда или деревенщину. Поэтому он целиком положился на Туве — и не пожалел. Ужин не был полной катастрофой. Правда, он уронил рис в соевый соус и ему с трудом удалось прожевать кусочки сырой рыбы, но суши ему неожиданно понравились. Подогретое саке напоминало самогон, в который добавили сахар, и сразу ударило ему в голову — тоже совсем как самогон. За соседним с ними столиком сидели японцы, которые заказывали смело, видимо не боясь отравиться. Сначала их стол уставили тарелками и блюдами с кусочками рыбы и рисом. Затем из кухни вышел повар и принялся готовить еду прямо за столиком. Он ловко орудовал ножами и палочками. Японцы быстро захмелели от рисового вина. Один из них обучил инспектора есть палочками. В общем, Гунарстранна решил, что в целом вечер удался. Правда, когда они покидали ресторан, ноги у него заплетались и он не мог вспомнить, о чем они там говорили. Он не помнил даже, где и когда они с Туве расстались. Зато он почему-то помнил, как обещал повторить эксперимент.

Однако теперь, когда над ним висело расследование убийства, он боялся, что из заранее запланированного вечера не выйдет ничего хорошего.

Гунарстранна посмотрел на часы. Туве работала посменно старшей медсестрой. Шла середина дня. Возможно, она сейчас дома…

Он понял, что нервничает, когда заметил, как дрожит рука, держащая трубку.

— Здравствуйте, — послышался ее бодрый ответ.

— Привет, — сказал он, испуганно улыбнувшись своему отражению в окне. — Узнаешь?

— Узнаю. Спасибо за приятный вечер.

— Да, было… неплохо.

— Точно, — ответила Туве.

— Тут у нас человека убили, — без перехода продолжал Гунарстранна.

— Значит, с анчоусами придется подождать?

— С анчоусами?

— Твои слова. Ты назвал то, что мы ели, анчоусами, а саке — огненной водой.

— Правда?

— Но посидели мы хорошо. Чем сегодня займемся?

Гунарстранна откашлялся и признался:

— Если честно, я еще не решил.

Он понял, что Туве Гранос улыбается.

— Кофе, — сказала она. — Не сомневаюсь, на чашку кофе у тебя времени хватит.

Глава 12

К ВОСТОКУ ОТ РАЯ

Арвид Фольке-Есперсен жил в старом доме в Ураниенборге с красивым видом на центр Осло. Многие пожилые столичные жители до сих пор живут в тех квартирах, в которых они появились на свет, если только шустрые отпрыски не продают фамильные гнезда риелторам, что называется, со всеми потрохами.

Шла середина дня; Франк Фрёлик смотрел на парадную дверь и планировал предстоящую беседу. Затем он включил мобильник, позвонил Еве Бритт и предупредил, чтобы вечером она на него не рассчитывала. Хотя отменять встречу было не обязательно и хотя Ева Бритт ужасно рассердилась, Фрёлик вздохнул с облегчением. Свобода! Не придется весь вечер торчать перед телевизором. Фрёлик сам не заметил, когда начал скучать в обществе Евы Бритт. Он еще немного посидел в машине, глядя в пространство. Несколько дней назад он в очередной раз пересмотрел «Побег» — не современную поделку, а старый, оригинальный фильм Сэма Пекинпа со Стивом Маккуином и Эли Макгро. Самое забавное, что жена доктора — вылитая Анна. У нее такие же черные волосы, карие глаза и длинные, стройные ноги. Правда, Анна не такая тощая, но в остальном они до странности похожи. Он никак не мог отделаться от мысли, что сегодняшняя встреча с Анной — к счастью. Вот и фильм кстати вспомнился. Одно к одному… И все же пришлось признать, что у него не было никакого предлога для того, чтобы звонить ей. Кроме того, у него есть Ева Бритт, какими бы сложными и запутанными ни были их отношения. Тяжело вздохнув, Фрёлик вылез из машины и поднялся на крыльцо, где его уже ждал хозяин.

— Конечно, я постараюсь помочь вам чем смогу, — сказал Арвид Фольке-Есперсен, впуская Фрёлика в квартиру, где пахло пылью и старыми книгами.

«Как в букинистическом магазине», — подумал Фрёлик, с трудом стаскивая с себя зимние ботинки. Из-за занавески послышалось негромкое рычание. Арвид отдернул занавеску. Среди множества ботинок стояла корзинка, заваленная старыми тряпками. В корзинке лежала забинтованная дрожащая собачка.

— Ну надо же, ты поранилась, да? — обратился к ней Фрёлик.

Собачка продолжала дрожать, прижимая уши к голове.

— У Сильви сломано два ребра, — пояснил Арвид, распахивая дверь гостиной. — Ей, бедняжке, надо лежать.

Следом за хозяином Фрёлик вошел в комнату с высоким потолком, обставленную изящной мебелью. На плинтусах шариками собиралась пыль. Окна были занавешены толстыми шторами, почти не пропускавшими света. Хозяин и гость сели за стол, на котором стоял поднос с кофейными чашками, кофейником, сахарницей, стаканами и бутылками.

— Хотя Рейдар был самым старшим, я всегда думал, что он меня переживет, — мрачно проговорил Арвид. На нем был костюм в широкую полоску, из жилетного кармана свисала цепочка от часов. На шее темно-красный шелковый шарф. — Он много чего повидал на своем веку, наш Рейдар. Однажды, в сорок четвертом, его даже сбили над Германией, а ему хоть бы что. Ни единой царапины! Рейдар как будто старел лишь внешне; мне казалось, что он бессмертен. Не хотите к кофе бокал портвейна?

Фрёлик покачал головой.

— Вы совершенно правы, — вздохнул Арвид, поднимая к глазам пустой бокал. Заметив на нем пятнышко, он тщательно протер бокал носовым платком перед тем, как налить себе вина. — Мне пришлось перейти на портвейн, хотя раньше я предпочитал коньяк. Портвейн мягче.

Фрёлик наклонился вперед и потянулся к пузатому желтому термосу-кофейнику. Едва он коснулся крышки, та, влажно чмокнув, открылась. Он налил себе кофе.

— Скажите, как вы отнеслись к тому, что его убили? Одно дело — обычная смерть, но убийство…