Человек войны
Шрифт:
– Не могешь, а мОгешь! – многозначительно поднял тот вверх палец.
Между тем, веселились не все. Жора Дорофеев был задумчив и серьезен.
– Че, опять пойдешь? – толкнул приятеля в плечо Морозов.
– Пойду, – вздохнул тот. – Очень уж она мне по сердцу.
«Она» – лейтенант Евдокия Повалий, была известная на всю Приморскую армию своей храбростью и неординарной биографией.
В 1941-м, приписав себе год, девушка добровольцем ушла на фронт, где сначала была санитаркой, а затем, назвавшись мужчиной, стрелком, и командиром отделения. То, что парень – девица, выяснилось только спустя восемь месяцев в госпитале, куда Дуся попала после боя, уже будучи младшим лейтенантом, орденоносцем и командиром взвода 83-й бригады морской пехоты.
Там, залечивавший рану Дорофеев, познакомился с ней и проникся глубоким чувством.
Нередко после возвращения с заданий, он навещал лейтенантшу (оба были с Украины), пил вместе с ней в землянке чай и угощал трофейным шоколадом.
Дальше этого дело не шло. При всей своей богатырской стати и настырности, Жора был весьма нерешителен в отношениях с прекрасным полом.
Повалий тоже считала его только другом, и поводов для лишних разговоров не давала.
Хотя как-то один попытался. Старший писарь из штаба.
Узнав об этом, Дорофеев навестил начальника, попросил того выйти, а когда они оказались наедине, сгреб за ворот гимнастерки, и сапоги писаря заболтались в воздухе.
– Много болтаешь, корешок – прошипел Жора. – Еще раз чего вякнешь про Дусю, оторву башку и скажу, что так и было…
Когда шлепнув на затылок бескозырку, Дорофеев встал и монолитно зашагал в сторону видневшихся чуть справа землянок стрелковой роты, кто-то из ребят притащил аккордеон, и вслед ему грянула песня
Ты моряк, красивый сам собою,
Тебе от роду двадцать лет,
Полюби меня моряк душою,
Что ты скажешь мне в ответ!
дружно выводили молодые голоса, и она будоражила души.
А старшина Вонлярский смотрел на удаляющуюся спину друга и вспоминал Наталку.
С которой ему никогда не гулять по яблоневому саду.
По морям, по волнам,
Нынче здесь, завтра там,
По морям-морям-морям-морям,
Смерть гуляет по волнам!
лихо выдали очередной куплет ребята, и кто-то по – разбойничьи свистнул.
…Когда зазеленела степь, а на опускающемся к морю косогоре буйно зацвели дикие абрикосы, офицер связи из штаба армии, доставил в бригаду приказ о наступлении.
Предстояло освобождать Севастополь.
Всю прошедшую зиму войска 4-го Украинского фронта в районе Сиваша и Перекопа, а Отдельная Приморская армия в районе Керчи готовились к прорыву сильно укрепленной обороны противника.
Черноморский флот должен был блокировать Крым с моря и нарушить морские сообщения противника с портами Румынии и Болгарии. Координация действий сухопутных и военно-морских сил была поручена представителю ставки Верховного Главнокомандования Маршалу Советского Союза Василевскому.
Крымский полуостров был очень важен для фашистской Германии с военной и политической точек зрения: он сковывал значительные силы Советской Армии и Черноморского флота. Потеря Крыма означала резкое падение престижа Рейха в союзной ей Румынии, а также других странах Юго-Восточной Европы и Турции – поставщиках стратегического сырья и людских ресурсов
Немцы построили под Севастополем мощную эшелонированную систему оборонительных сооружений, используя для этого выгодные условия гористой местности и оборонительные сооружения советских войск, оставленные при отступлении.
Линия обороны начиналась от реки Бельбек и заканчивалась под Балаклавой.
В городе враг имел более 72 тысяч солдат и офицеров, 1830 орудий и минометов, около 50 танков и более 100 самолётов. Только в апреле немцы перебросили из портов Румынии порядка 6000 человек живой силы.
Не веривший в возможность удержания Севастополя командующий 17-й армией генерал Енеке был заменен генерал-полковником Альмендингером. В своём обращении к войскам стратег писал:
«Я получил приказ защищать каждую пядь Севастопольского плацдарма. Его значение вы понимаете. Ни одно имя в России не произносится с большим благоговением, чем Севастополь… никому из нас не должна даже в голову прийти мысль об отходе на позиции, расположенные в глубине… Честь армии зависит от каждого метра порученной территории»…
Накануне наступления, выстроив личный состав при развернутом знамени, новый комбриг, полковник Смирнов, коротко озвучил приказ и поставив боевую задачу.
Далее выступил начальник политотдела и рассказал то, чего моряки не знали.
Оказывается в 42-м, после захвата немцами главной базы Черноморского флота, часть краснофлотцев осталась в городе и продолжала сражаться в казематах 35-й береговой батареи. Одной из самых мощных на побережье.
Бои длились целую неделю, и только когда противник высадил с моря десант, применив удушающие газы, сопротивление защитников было сломлено.
– Гады, – шептали многие в строю, а выступавший завершил речь словами «Никакой пощады врагу! Смерть фашистским оккупантам!
Сражение за город русской морской славы запомнилась Диму и его друзьям исключительным ожесточением обеих сторон.
От начавшей утренний бой роты, к закату дня осталось менее трех десятков.
Когда же на землю опустилась ночь, командование стало бросать в бой все, что было под рукою.
Например, при штурме Сапун-горы, где немцы поставили сплошной огневой заслон, моряки-разведчики вели за собой штрафников, штабных писарей, ординарцев и даже поваров с ездовыми.
Укрепив увесистый ручной пулемет Дегтярева на ремне через плечо и стреляя с рук, старшина настырно лез вверх по склону, расчищая путь товарищам.
Но когда, забросав траншеи гранатами, морпехи ворвались в них, «ручник» с Димом в узких лабиринтах заклинило. А тут еще навалились сразу три фрица.
Плохо бы ему пришлось, не окажись рядом Жора.
Двоим он молниеносно вбил головы с касками в плечи пудовым кулачищем, а третьего Дим в упор застрелил из парабеллума.
Гора была подобна извергающемуся Везувию, а то, что творилось вокруг, напоминало последний день Помпеи.