Человек заката
Шрифт:
На краю тротуара стоит дедок с непокрытой вихрастой головой, в потрепанной куртке с чужого плеча. В глаза сразу бросается изрядная худоба. Рядом жмется тощая псина. На шее дедка висит картонка с надписью «Немного на еду».
Ник достает пачку сторублевок и опускает в кепку перед ним. Дедок наклоном головы благодарит, а сам глядит в пустоту. Он слеп. Ник подходит к магазину и толкает стеклянную дверь.
Хилый издает радостный вопль и кидается навстречу пожать руку. Ему всего сорок два, а в облике что-то разительно изменилось. Ник удивлен. Ему хочется крикнуть: «Жека, ты где? Выходи!»
– Как тебя угораздило под наше свинцовое солнышко выбраться, полуночник? – удивляется Хилый. – Не нравится, да?
– Светло, – хмурится Ник.
– Это понты питерские светятся, – смеется Хилый.
Жека Хилый, в прошлом мотогонщик, сейчас подозрительно смахивает на пожилого бухгалтера, просидевшего всю жизнь до пенсионного возраста в тесной комнатке между копировальным аппаратом и стеной. Ник никак не может понять, что конкретно заставляет так думать: безвольное, почти женское рукопожатие, прилизанные к черепу поредевшие волосики, вспухшее заплывшее лицо, удавка на шее в виде галстука, нескладно облегающий обмякшую фигуру кашемировый джемпер и классические серые брюки либо извиняющаяся манера передвижений мелкими шажками с услужливым наклоном головы.
– Ну, рассказывай, как живешь? Чего творишь? Чего нового? Как настроение? – Хилый задает много вопросов. Ответов не ждет. Он рад приезду Колдуна. Суетится, хлопает дверцами шкафов. Неожиданно вытаскивает и вешает на дверь в подсобку мишень для игры в дартс.
Ник садится на край тумбы и наблюдает. За всей кипучей деятельностью и дружелюбием чувствуется непричастность. Будто не Хилый здесь вовсе, а его устаревшая механическая версия ходит и говорит за человека.
– Ты чего? – Хилый неохотно застывает на месте. Наблюдающий взгляд Колдуна невыносим.
В ответ Ник просто пожимает плечом.
– Выгляжу паршиво? – кисло улыбается Хилый. – Да! Хреново мне!
– Болен?
– Я ничем не болен. Я женат, – печально смеется Хилый.
Ник смотрит на Хилого, пытается понять, что с ним не так. Лет десять назад Хилый гонял мотокросс – любо-дорого смотреть. И в стае своей отличался. И легок на подъем был…
– Продаю магазин. Закрываюсь – и в таксисты. Ленка, жена моя, требует больше денег. Дочкам в институт поступать в следующем году. Теща запилила своим ремонтом и картошкой на даче, – Хилый вздыхает. – Все соки с меня тянут. Нет, я не жалуюсь. К слову пришлось. Если ты не сильно обременен делами, может, сыграем? – предлагает Хилый, закончив монолог.
Ник не обременен. Он молча берет дротики и идет на позицию.
– А я с утра энергетика выпил! – возбужденно смеется Хилый. – Тысячу лет его не пил! Я – озверел!
– Ого! – Ник потирает длинную щетину на щеках и подбородке, наблюдая за полетом дротиков куда ни попадя. Хилый плохо целится.
– А ты, Колдун, совсем не меняешься. Ничего тебя не берет! Ха! Катал, поди, всю ночь?
– Угу! – подтверждает Ник.
– А мне, смешно сказать, иллюзии приносят теперь большее удовлетворение, чем реальные события. Это я про интернет…
И опять дротики хаотично впиваются в мишень и стену.
– Где шлялся? – Хилый даже головы не поворачивает.
– В самых веселых местах, – мрачно заявляет Ник.
– Четырнадцать. Семь! Нет, единица. Десять. Перебор! Твоя очередь, – Хилый вынимает дротики из круга и подает Нику.
Ник молча бросает дротики.
– Ха, – комментирует Хилый. – Теперь я. Смотри, иду на личный рекорд! Да чтоб тебя!
– Поторопился, – замечает Ник.
– Ага! – соглашается Хилый. – Рванул, как на буфет. Пижонство!
– Хм!
– Ноль. Двадцать один! Ага-а-а! Ту-ту-ду-дуууу-ду-ду! Фанфары! Понты – страшная сила!
– Удваиваем?
– Удваиваем.
– Десять. Три. Восемнадцать. Перебор!
– Понты закончились.
– Судьба не любит таких. Понтов не любит. Тринадцать. Ой-ей-ей! Восемь. Да?
– Нет. Один.
– Очко!
Хилый радуется, едва не прыгает на месте. Ник спокоен. В груди нарастает смутное чувство бесполезности визита. Дверной колокольчик оповещает о приходе покупателя. Хилый забывает про игру, все внимание переключает на студента. Тому нужен тюнер подешевле.
За стеклянной дверью магазина Бывалого обступают восхищенные подростки. Ник поглядывает на них неприветливо. Трогать Бывалого никому не разрешается безнаказанно. Узрев угрюмую фигуру байкера, парни исчезают. Студент мнется, щупает зачем-то тюн и тоже испаряется за дверью.
– Чего на базе не всплываешь? – интересуется Ник.
Хилый сникает, смотрит пойманным за шиворот мелким вором. Глаза моментально стекленеют.
– Я в завязке, – сообщает он странным голосом. – В полной. После аварии. Давно уже. Ты разве не знал?
– Нет. Что-то серьезное?
– Ничего. Слава богу, обошлось! Просто… просто подмяла меня жизнь, – криво усмехается Хилый и поспешно добавляет: – Да я привык. Два колеса в прошлом. Может, оно к лучшему. Там, наверху, так решили. И мы здесь, внизу, решили так же.
Хилый смеется исподволь и тычет пальцем в потолок.
– «Мы»? – переспрашивает Ник.
– Тебе не понять, – отмахивается тот.
Ник хмурится, пытаясь уловить суть. Хилый оправдывается перед ним. Слова прыгают, словно земляные блохи у грязного подъезда. Пухлые руки нервно пробуют дротики на излом.
Ник прищуривает глаза. Он и вправду не понимает Хилого. Зачем тот суетится, «отмазки» гнилые кидает, оправдывается?
– Зато для семьи заработаю, – заявляет Хилый, – такси в Питере – вещь стоящая. Там денег платят.
– Много? – равнодушно отзывается Ник. Сколько он помнит Хилого, тот всегда страстно любил свой мот и музыку. И гонки. А теперь… Где ты, Жека?
– Это не секрет, – усмехается Жека, – десять процентов отдаю, остальное мое. В сутки можно накатывать тысяч по семь-десять. За выходные можно и пятнашку взять! Что скажешь?