Человек. Образ и сущность 2013. Гуманитарные аспекты. Языки меняющегося мира: Контакты и конфликты
Шрифт:
Но как осуществлять разумную языковую политику, если нет знания субстанции слова, т.е. того, что мы смешиваем? Вопрос: имеем ли мы это знание? Нам кажется, что мы имеем это знание, поскольку пользуемся словами, чтобы высказать свою точку зрения, комплимент или подвергнуть кого-либо той или иной критике. Иными словами, мы знаем, что слово действует на человека. Но когда мы зададимся вопросом, «что такое слово?», то получим самые разные ответы либо отказ давать ответ на этот вопрос.
Но разве лингвистическая наука не давала свой ответ на этот вопрос?
Сильвейн Бромбергер (Массачусетский институт технологии), отмечая тот факт, что в области лингвистики
4
См.: Bromberger S. What are words? // J. of philosophy. – N.Y., 2001. – Vol. 108, N 9. – P. 503.
Замечание Бромбергера может показаться странным и даже загадочным, поскольку сам он относится к числу теоретиков, которые склоняются к дальнейшим эмпирическим открытиям, к большей унификации лингвистических дисциплин, к теоретическим инновациям, которые обращены к конкретным фактам, а не абстрактным идеям. Он призывает и философов повернуть свои метафизические бинокли и более внимательно посмотреть на факты. Хороший призыв. Но ведь сам Бромбергер признает, что европейские философы внимательно изучали факты, относящиеся к слову, по крайней мере с IV в. до н.э. (Панини).
Вместе с изучением фактов рождалась и метафизика слова. Уже начало Евангелия от Иоанна можно считать одной из метафизических интерпретаций слова. Она требует своего специального осмысления, поскольку выводит слово из ряда обычных материальных вещей и обычных идей, сближая слово со светом, также необычной реальностью, имеющей отношение к прояснению характера и смысла окружающей человека действительности. Это – свет, открывающий истину как всеохватывающую реальность логоса, т.е. разумную сущность мира.
Это – определенная философия слова, и не случайно Гегель подходил к Иоанну именно как к философу, обладающему не только верой, но и рациональной универсальностью позиции.
В XX в. мы сталкиваемся с попытками соединить слово в единое целое с различными видами искусства, с тем чтобы добиться не только постижения, но и построения истинного Бытия и тем самым вооружить человека с помощью слова механизмами управления универсумом. Человек хочет создать универсум, соответствующий его собственному идеалу Бытия. И это кажется возможным, если сущность Бытия совпадает с сущностью слова, образующего исходное основание культуры.
Характерно, что Россия, с ее склонностью к экстремальным формам определения истины применительно к бытию человека, стала родиной доктрин, прокладывающих путь к утверждению теургической роли духа, который получает свою реализацию в различных формах как словесного, так и музыкального искусства. Музыка стала восприниматься как раскрытие сакрального смысла слова, творческой энергии, управляющей движением и гармонией универсума.
Концепция дематериализации внутренней сущности универсума нашла свое отражение в тайной доктрине Е. Блаватской, – есть «Бесплотный человек, содержащий в себе Божественную мысль, зародитель света и жизни, по выражению Филона Иудея. Он назван “Пламенеющим Драконом Мудрости”, потому что… он есть то, что греческие философы называли Логосом, Глаголом Божественной мысли». Сущность проявленной мудрости выражается в слове Oeaohoo – эзотерическом термине, означающем шесть
5
Блаватская Е.П. Тайная доктрина: Синтез науки, религии и философии. – Цит. по: Лобанова М. Теософ, теург, мистик, маг: Александр Скрябин и его время. – М., 2012. – С. 286.
Опубликованная в 1911 г. партитура называлась «Прометей. Поэма огня». «Прометей» был этапом на пути создания «Мистерии» 6 , в которой теургическая мощь композиции должна была проявиться в полную силу.
Таким образом возникало единство слова и музыки, аккорды которой порождали определенную цветовую атмосферу. По мнению психологов, А. Скрябин обладал «комплексной синтетической чувствительностью» (А.Р. Лурия). У людей, обладающих такой чувствительностью, звуки могут вызывать не только цветовые, но даже и вкусовые впечатления. Феномен светомузыки позволил Андрею Белому утверждать, что «симфоническая музыка является знамением, указывающим путь искусства в целом и определяющим путь его эволюции» 7 .
6
См.: там же. – С. 257.
7
Белый А. Символизм. – Цит. по: Лобанова М. Теософ, теург, мистик, маг: Александр Скрябин и его время. – М., 2012. – С. 252.
На своеобразие музыкального творчества А. Скрябина обращал внимание А. Блок. Александр Блок, Андрей Белый, Вячеслав Иванов рассматривали проблемы синтеза искусств с позиций философии «всеединства».
Андрей Белый в своем трактате «Глоссалия» расшифровывал звуки отдельных букв в различных цветовых выражениях: «а» – как белый, «е» – как желто-зеленый, «и» – как синий с соответствующими смысловыми интерпретациями.
Синтетические тенденции наблюдались и в живописи.
В западном искусстве принципы ассоциативной поэтики разрабатывались Эдгаром По, Шарлем Бодлером, Полем Верленом.
Таким образом развитая культура, отпочковавшиеся от нее формы искусства начинают обнаруживать свое скрытое единство, заключенное в Бытии Слова, как совпадения формы, звука, гармонии и смысла. Эта тенденция важна с когнитивной точки зрения, поскольку позволяет выявить исходное в субстанции слова и его культурологический потенциал.
Вместе с тем становится понятным и исток мистерии духа как следствия отождествления смыслового творения Слова с универсумом культуры и многообразием форм искусства.
Универсум культуры – это мироздание человека – мир форм, звуков, цветов и смыслов, – в контексте которого и раскрывается субстанция слова, как образующего элемента «материи» языка.
Представляется парадоксальным, что именно в то время, когда позитивизм утверждал свой антиметафизический анализ сущности слова и всей истории философии, относя представления метафизики к ареалу не имеющих смысла символических упражнений, в реальной жизни с небывалой силой проявилась теургическая мощь слова в сочетании с различными видами искусства, поднимая массы людей на создание новых реалий жизни. Вместе с тем мир был ввергнут в эру революций, гражданских и мировых войн. Слово оказывается связанным с онтологией спекулятивного мира и может быть виртуальным заблуждением, рождающим мистерию массового действия с неоднозначными цивилизационными последствиями. Чтобы избежать фундаментальной цивилизационной ошибки, необходимо дать эмпирическую интерпретацию Слова, опустить слово «с неба на землю».