Человэльф
Шрифт:
– Вот это ожерелье с бриллиантами, – ответил тот, доставая из сундука бесценное украшение.
И капитан небрежно бросил кости. Они покатились по столу, замерли. На всех гранях были шестерки. На костях, брошенных мнимым отцом Игнасио, сияло всего по одной золотой точке на каждой грани.
– Ожерелье ваше, капитан, – усмехнулся тот. – Продолжим!
Они играли всю ночь. И Филиппус Ван дер Витт постоянно выигрывал. Сундук отца Игнасио уже почти опустел, когда на рассвете в дверь каюты постучали, и, получив разрешение,
– Капитан, – сказал он, неодобрительно глядя на кости. – Впередсмотрящий доложил, что видит тонущее судно. Оно напоролось на один из этих проклятых рифов, которыми так и кишат эти места. И уже наглоталось воды выше ватерлинии. Мы должны изменить курс, чтобы спасти его. Вы нужны на капитанском мостике.
– Я не могу сейчас, Алдрик, – отрывисто бросил Филиппус Ван дер Витт. Его глаза покраснели после бессонной ночи и опухли, волосы были всклокочены. В колеблющемся пламени свеч, которые горели всю ночь, но почему-то не сгорели даже наполовину, он скорее напоминал демона, чем человека. – Святой отец желает отыграться.
– Подтверждаю, – кивнул отец Игнасио. Бессонная ночь никак не отразилась на его внешнем виде, только в глазах появились красные точки, как будто где-то там, в самой их глубине, бушевал адский пламень. – Святая истинная правда!
– Но там гибнут люди, святой отец, – возразил ему честный Алдрик.
– И ради этого ты, Алдрик, ворвался в каюту капитана и помешал нашей благочестивой беседе? – вкрадчивым тоном спросил отец Игнасио.
– Вино и кости вы называете благочестивой беседой, святой отец? – удивленно спросил Алдрик. – Клянусь всеми святыми, сколько их ни есть на белом свете…
Но он не договорил. Махнул в сердцах рукой и вышел из каюты.
Филиппус Ван дер Витт бросил кости на стол…
Через некоторое время в дверь каюты опять постучали и, уже не дожидаясь разрешения, вновь вошел Алдрик.
– Капитан, – настойчиво сказал он. – Тонущий корабль уже почти ушел под воду. Люди забрались на мачты, они призывают нас на помощь и проклинают за то, что мы не пытаемся их спасти.
Филиппус Ван дер Витт поднял на него глаза, в которых уже не было ничего человеческого.
– Оставь меня в покое, Алдрик, – глухо произнес он голосом, который шел, казалось, из преисподней. – Разве ты не видишь, что я не могу прекратить игру?
– Но разве не наш святой долг помочь этим людям? – возразил Алдрик. Он с ужасом смотрел на капитана, которого едва узнавал. Но с еще большим страхом – на отца Игнасио, глаза которого сверкали в полумраке каюты раскаленными углями.
– Твой долг выполнять мои приказы, – буркнул Филиппус Ван дер Витт. – Я приказываю – курс не менять, шлюпок на воду не спускать. Пусть они идут на дно, если не могли выбрать другого времени тонуть!
– Это
– Да, Алдрик, – подтвердил капитан. – И если ты еще раз войдешь в мою каюту, то я пристрелю тебя.
С этими словами он положил на стол, рядом с алмазными костями, свой мушкетон.
Алдрик вышел. Но уже через минуту вошел снова, даже не постучав. За дверью, которую он не закрыл на этот раз, раздавались возмущенные голоса моряков. Они не входили в каюту только потому, что были приучены к строгой дисциплине.
– Это снова ты, Алдрик, – ничего не выражающим голосом произнес Филиппус Ван дер Витт.
– Капитан, – перебил его верный помощник, – команда выражает свой протест. Она требует…
– Требует? – зловеще рассмеялся Филиппус Ван дер Витт. – Тогда передай им мой ответ, Алдрик.
С этими словами он взял со стола мушкетон и выстрелил Алдрику в лицо. Помощник капитана упал, окрасив пол каюты кровью. Гул на палубе стих. Матросы оцепенели от ужаса.
– – Продолжим, святой отец? – спросил Филиппус Ван дер Витт. – Ваши сундуки уже почти пусты.
– Да, сын мой, – ответил мнимый священник. Его глаза сверкали, как два факела. – Конец уже близок.
С этой минуты удача отвернулась от Филиппуса Ван дер Витта. Раз за разом метал он алмазные кости на стол, и каждый раз проигрывал отцу Игнасио. Вскоре тот отыграл все свои сокровища, но капитан уже не мог остановиться. Он поставил на кон сначала все свои деньги, затем драгоценности, а в завершение всего – свой барк. Но проиграл и его.
– У меня ничего нет, святой отец, – сказал он, вытирая ледяной пот со лба. – Только моя жизнь. Но зачем она вам…
– Ты прав, твоя жизнь мне ни к чему, ей грош цена, – согласился мнимый священник. – Но я предлагаю вернуться к нашей первоначальной ставке.
И на удивленный взгляд капитана он пояснил:
– Ты поставишь свою душу!
– Согласен! – ответил, не раздумывая, Филиппус Ван дер Витт.
И они бросили кости. Отец Игнасио выиграл.
– Моя душа ваша, святой отец, – произнес Филиппус Ван дер Витт и потянулся за мушкетоном.
Но перед Филиппусом Ван дер Виттом сидел уже не отец Игнасио, а тот, кем он был в действительности – сам Сатанатос, который наслаждался своей местью и собирался продлить мучения жертвы.
– Не так быстро, Филиппус Ван дер Витт, – прогремел голос, заглушивший гул моря, словно раскат небесного грома. – Я ждал долго этой минуты, но тебе придется ждать еще дольше своего смертного часа. Твои преступления в эту ночь превысили даже мою меру. Ты обрек себя до скончания века скитаться по морям и быть свидетелем того, как гибнут суда, слышать стоны и проклятия моряков. Где бы ни тонуло судно – ты будешь там. И проклянут тебя люди во веки веков, считая не свидетелем, а виновником своих бедствий!