Человэльф
Шрифт:
Остров был невелик, но путь растянулся надолго. Борис боялся в темноте оступиться и упасть, поэтому шагал осторожно, словно по льду. Камни под ногами иногда разъезжались в стороны, трава была влажной и скользкой. Казалось, сама природа была против него. Как будто остров вдруг ожил, подобно большой рыбе из рассказов о путешествиях Синдбада-морехода, и пытался помешать ему дойти. Но все же, по ощущениям почти вечность спустя, Борис обошел холм и очутился по другую его сторону. Еще издали он увидел огромный валун на берегу моря, на котором спиной к нему сидела длинноволосая женщина и пела.
Слов Борис разобрать не мог даже сейчас. Это был другой, незнакомый ему язык, а, быть может, слов и не
Борис подошел уже близко, когда нога его ступила на скользкий голыш и сорвалась с него. Он упал, больно ударился коленом о камень и невольно застонал. Незнакомка, услышав его, обернулась. И он увидел ее лицо. Борис узнал ее сразу. Это была девушка из медальона. Она, заметив его, тихо вскрикнула. И внезапно исчезла, как будто растаяла в воздухе. Или соскользнула с камня в море. Или воспарила над землей. Борис допускал любой вариант. Ведь она была ангелом. Пусть даже во плоти.
Он поднялся с земли и, хромая, дотащился до валуна, на котором до этого сидела девушка. Камень, казалось, еще хранил тепло ее тела. Борис присел на него. Достал медальон, раскрыл и долго смотрел на изображение. Он не ошибся, это была она, только в реальности еще прекраснее. Затем он лег спиной на теплую сухую поверхность камня и начал смотреть в звездное небо. Свет маяка падал на его лицо. Оно было безмятежно, как будто все плохое, что с ним происходило до этого, было начисто стерто из его памяти ангельским пением таинственной незнакомки.
Затем он встал и начал подниматься на холм, где по-прежнему светил маяк Эйлин Мор, указывая путь проходящим кораблям и ему, Борису Смирнову.
Глава 12
Фергюс, на правах члена Совета ХIII, вошел в кабинет премьер-министра Эльфландии без доклада, молча миновав растерявшегося секретаря в приемной и повелительным жестом принуждая того не следовать за ним.
Лахлан сидел за письменным столом, работал. Читал какие-то документы, некоторые сразу подписывал, на других оставлял резолюции, требующие пояснений. Он был прирожденным чиновником, бюрократом до мозга костей, и за это Фергюс презирал его еще сильнее. Сам Фергюс никогда ничего не подписывал, и вообще не оставлял никаких вещественных доказательств своей деятельности. Он предпочитал устные договоренности. Бумагу придумали люди, говорил он, слово дано нам от рождения. Люди лжецы по природе своей, поэтому им необходимо документальное подтверждение слов. Духи никогда не лгут, и каждое сказанное ими слово – это документ, подписанный их родовой честью. То, что его утверждение насчет повальной честности духов было весьма сомнительным, а люди пользовались бумагой вот уже более двух тысяч лет, не имело для него никакого значения. Заочный спор между Египтом и Китаем за право называться родиной бумаги вызывал у него сардоническую усмешку. Сам он не дал бы за это и фунта.
Когда Фергюс получал из канцелярии премьер-министра какие-либо официальные письменные сообщения, он рвал их, не читая. Он знал, что однажды Лахлан, словно бы в шутку, сказал:
– Не стоит укорять за это нашего друга Фергюса. Вероятно, он просто неграмотный, как большинство эльфов. Бедняга не умеет ни читать, ни писать, но стыдится в этом признаться.
Слова эти были донесены до Фергюса. Он ничем не выдал своих эмоций. И не стал требовать от Лахлана извинений. Но ничего не забыл. И не простил. Однажды он услышал от кого-то из людей, что месть – это блюдо, которое следует подавать холодным. И придерживался того же мнения, несмотря на всю свою ненависть к людям и отвержение всего, что с ними связано или исходит от них. Это был, пожалуй, единственный случай, когда он что-то взял от людей. Но поскольку Фергюс взял это на вооружение, то и не считал предосудительным. Бей врага его же оружием, говорил, а вернее, думал Фергюс, и ты непременно победишь. Ведь никто же не осудит воина, поднявшего на поле боя меч своего врага и продолжающего сражаться. Это может принести ему только славу, а не позор.
– Приветствую тебя, премьер-министр, – сухо произнес Фергюс. – Прошу извинить за нежданное вторжение, но у меня к тебе срочное дело.
– Я к твоим услугам, достопочтимый Фергюс, в любое время дня и ночи, когда только пожелаешь, – любезно ответил Лахлан, вставая из-за стола. Жестом он пригласил Фергюса занять одно из мягких кресел, стоявших в углу кабинета и предназначенных для менее официальных бесед. Но Фергюс пренебрег этой возможностью. Он присел на жесткий стул по другую сторону письменного стола премьер-министра, всем своим видом давая понять, что между ними не может быть даже намека на доверительные отношения.
– Мне стало известно…, – начал Фергюс, не дожидаясь, пока премьер-министр снова опустится в свое кресло. В этом тоже был свой психологический расчет – он говорил, а Лахлан выслушивал его стоя. Это как будто подчеркивало разницу в их общественном положении – член Совета ХIII на иерархической лестнице стоял на много ступенек выше, чем премьер-министр какой-то там Эльфландии. Он хотел унизить Лахлана в его же собственных глазах.
Но и Лахлан был по-своему горд, а потому не собирался терпеть унижение даже от члена Совета ХIII, учитывая, что тот был такой же эльф, как и он. Поэтому он перебил Фергюса вопросом:
– Ты хочешь сказать, что до тебя дошли какие-то слухи, достопочтимый Фергюс?
Произнесено это было с видом полнейшего доброжелательства. Но мечи в их невидимой дуэли скрестились и высекли искры.
– Я не пробавляюсь слухами, премьер-министр, – голосом, в котором не было и тени эмоций, произнес Фергюс. – Только достоверные факты. И очень не радостные для тебя, поверь.
– Поэтому, как я понимаю, ты и поспешил мне их сообщить, – самым невинным тоном заметил Лахлан. – Чтобы я имел время и возможность опровергнуть их, когда о них узнает Совет тринадцати. Благодарю тебя, достопочтимый Фергюс. Мы, эльфы, должны держаться друг друга.
– Вот именно, – буркнул Фергюс. – Мне сообщили, что пропал без вести новый главный смотритель маяка. Если об этом узнает Совет тринадцати, у тебя могут быть большие неприятности. Это бросает тень на тебя, как на премьер-министра Эльфландии. Могут сказать, что ты не справляешься со своими обязанностями.
– И кто, позволь узнать, сообщил тебе этот факт? – с улыбкой спросил Лахлан.
Эта улыбка очень не понравилась Фергюсу.
– Позволь сохранить в тайне мой источник информации, – ответил он. – Это тебе ничего не даст.
– Разумеется, – согласился Лахлан. – Тот, кто дезинформировал тебя, достопочтимый Фергюс, не стоит того, чтобы знать его имя. Я бы на твоем месте просто прогнал его взашей в следующий раз, когда он принесет тебе, как болтливая сорока на своем куцем хвосте, какие-то лживые слухи.
– Лживые? Ты так полагаешь? – недоверчиво спросил Фергюс.
– Я точно знаю, – снова улыбнулся Лахлан. – Незадолго до твоего прихода мне сообщили, что новый главный смотритель маяка благополучно добрался до острова и приступил к исполнению своих обязанностей.