Чем звезды обязаны ночи
Шрифт:
С тряпкой в руке великан отключает звонок печи и достает противень, на котором золотятся овощи. На подсобном столе терпеливо дожидается тарелка. Он берет вилку, осторожно снимает с пергаментной бумаги цветок цукини. Укладывает его рядом с блестящим сочным куском мяса. Умелой рукой отрезает чуть-чуть кориандра, четвертинку инжира и располагает рядом шарик массы, напоминающей тыквенное пюре. Сейчас, когда я вижу Пейо за работой, его лицо вдруг кажется мне знакомым – эффект дежавю, который быстро проходит. Потом он берет кастрюльку и кончиком ложки наносит на мясо три капли ароматного соуса. Шалфей? Свиной жир? У меня урчит в желудке. Он и бровью не ведет. Только протирает край тарелки крошечной губкой,
Мужлан.
– Так значит, ты знаменитость? – спрашивает он с полным ртом, не поднимая глаз.
В вопросе нескрываемая ирония. Меня раздражает все – и его манера жевать, и то, как он задает мне вопросы. Мой ответ, кажется, интересует его куда меньше, чем правильность прожарки мяса, кусочек которого, наколотый на кончик вилки, он, нахмурившись, оценивает. Я ощущаю исходящее от него самодовольство, у меня сводит челюсть. Чувствую, как во мне зреет ярость, которую я стараюсь направить в нужное русло. Этот господин с его грязным фартуком ни в ком не нуждается. И уж конечно, не в кукле, которая изображает знаменитость по телику.
Жалкий тип.
– Оставайтесь там, – посоветовал мне мэтр Муано накануне по телефону. – Примите предложение.
Я засмеялась – истерическим нервным смехом. Роми в ее сумрачные дни.
– Это шутка?
Из шеф-повара, почти получившего заветную «звезду», я превращаюсь в… пустое место. Я стала ничем, даже в его глазах.
– Послушайте меня, Элизабет. В Париже вас ждут, чтобы уничтожить, они…
– Но здесь мне ловить нечего! – завопила я. – Что, по-вашему, я должна делать в этой жалкой забегаловке?
От его ответа у меня перехватило дух.
– Покажите им, на что вы способны.
Я повесила трубку, дрожа. Проглотила таблетки, словно шоколадные драже. Ночью я очнулась от забытья и осознала со всей очевидностью: выбора у меня нет. Слишком рано мне возвращаться в Париж. Суд состоится только через три месяца. Здесь я в безопасности, вдали от папарацци, осаждающих мой дом в надежде урвать очередное фото. Проект престарелого денди хромает на обе ноги, но ничего лучше у меня нет. И потом, мне нужны деньги. Этот Муано обходится мне в кругленькую сумму. Ресторан закрыт, но я должна платить сотрудникам. Значит, остается кредит. Нет выбора. Я снова встану на ноги. Остается делать то, что я умею лучше всего: работать. Работать день и ночь, чтобы показать, чего я стою. И никто мне не нужен.
Мне вспомнились слова инспектора «Мишлен», сказанные в тот вечер в «Роми»: «Мадам шеф-повар Клермон, ваша кухня ошеломительна!» И адресованы они были мне. Мне, и только мне. А обвинения Суазик, кричащие заголовки в газетах и косые взгляды окружающих ничего не меняют. Да, я им покажу. У старика есть деньги. Ярость, бурлящая у меня внутри, сделает все остальное.
Розовые отсветы угасают, возвещая о наступлении ночи. Стрекот сверчков, река. Тишина. Я оглядываю дом. Придется все переделать, начиная с обстановки и до кухни – все, от А до Я. Перекрасить фасад. Сменить меблировку. Разработать меню. Найти поставщиков. Придумать рекламу. Убрать эту паршивую занавеску от мух. И приступить к набору команды.
Кого я найду в этой дыре себе в помощь?
Медведь отодвигает тарелку, встает, возвращается с куском баскского пирога и ест его, не отводя глаз от пейзажа. Ни единого взгляда в мою сторону.
Я еще не знаю, кого найму. Но уже точно знаю, от кого избавлюсь.
Бальтазар
Я ускользнул на рассвете, стараясь остаться незамеченным. Прежде чем выйти из спальни, я долго смотрел на Роми. Как лучше уйти? Испариться, подобно случайно залетевшему ветерку? Дождаться, пока она проснется? Слишком велик риск оказаться выставленным за дверь. Я растерял свою вчерашнюю самоуверенность и не собирался лгать ей снова, делая вид, что я завсегдатай завтраков у маркизы. Это был всего лишь сон, случайный сбой в привычном ходе вещей. Я бы мучился сожалениями, если бы не присущее мне здравомыслие: эта девушка и я принадлежали разным мирам.
На диване в гостиной спали гости. Я заметил большой букет на столике с витой ножкой и неслышным шагом вернулся в спальню. Театральным жестом положил ей на подушку цветок гортензии и послал воздушный поцелуй. Изящный розовый шар рядом с моей спящей красавицей – как же это было круто! Позже она скажет мне, что не любит срезанных цветов. В них есть что-то трагическое. Они напоминают о смерти, о венках на могилах и о стоячей воде. Ее всегда было нелегко понять.
Я не осмелился выйти через ворота, предпочтя путь через скалы. Учитывая предыдущие испытания, мой костюм больше ничем не рисковал. Океан был спокоен, небо чистое. Я долго шагал в рассветной свежести. В голове, перемежаясь с воспоминаниями о наших чувственных утехах, слагалась статья.
Когда я наконец добрался до родной деревни, время приближалось к обеду. Я укрылся у себя в комнате, не испытывая ни малейшего желания попадаться на глаза отцу в изодранном костюме. Пусть даже на данный момент его уважение ко мне было на уровне плинтуса. Жозеф занимался тем, что тасовал колоду, незаметно вытаскивая из нее тузов, – пытался отработать трюк.
– Это маркиза тебя так отделала? – насмешливо бросил он.
Я только отмахнулся. Разговаривать не хотелось. Да и брат в любом случае не поверил бы мне. Накануне, наблюдая за моей подготовкой к экспедиции, Жо только глаза закатывал. Я что, действительно собрался изображать из себя журналиста, чтобы потрафить отцу? А почему бы, к примеру, не научиться бить чечетку? На его взгляд, надо было просто вести себя тише воды ниже травы. Некоторое время не приближаться к игорным заведениям и спокойно ждать. Отец рано или поздно остынет. Но вот тут он ошибался.
Я глубоко вздохнул. Собрал остатки сил. Я должен как можно быстрее изложить свои впечатления на бумаге. Написать статью на одном дыхании и первым же поездом метнуться в Бордо. Если я потороплюсь, то доберусь до редакции еще до того, как будет сдан очередной номер. Я бросил шляпу на кровать, борясь с желанием последовать ее примеру – настолько я был вымотан, – и сунул руку в карман за блокнотом.
Блокнот исчез.
9
– Мне нужна полная свобода действий.
Несколько минут назад с эффектным визгом шин прикатил «понтиак». Престарелый денди всегда тщательно готовит свое появление. Роза предоставила свою гостиную в наше распоряжение. И, прежде чем исчезнуть на кухне, принесла нам два наполненных бокала. И вот старый денди сидит, рассматривая меня из-под бархатной шляпы, украшенной синим пером. Поигрывает дорогой золотой зажигалкой, щелкая ее крышкой. Нервничает?
– В том, что касается трат. И набора персонала, – добавляю я.
Теперь, приняв решение остаться, я намерена вытрясти из него максимум. Он согласен на все. Не торгуется ни по одному пункту. Даже насчет непомерной суммы, которую я потребовала в качестве компенсации за проведенное здесь время. Контракт однозначно гласит: у меня три месяца, чтобы превратить его харчевню в ресторан высокой кухни, достойный этого названия. Патрон сам назначил дату открытия, по случаю которого он устроит званый ужин. Он намерен пригласить всех сколько-нибудь влиятельных местных персон, с тем чтобы представить им свой новый ресторан. Приглашения начнут рассылать уже завтра.