Чемпионы Темных Богов
Шрифт:
— Это не месть, Хемеллион, не того рода, что ты лелеешь по ночам.
По коже Хемеллиона пробежал мороз. Он вспомнил о снах, и о злобе, которую таил внутри.
— Как вы…? — выдавил он.
— Об ином ты почти не думаешь. Ты пытаешь управлять своими чувствами, но варп вокруг тебя пропах ненавистью к нам.
Хемеллион почувствовал себя так, словно его ударили, как будто ощущения были не его собственными, как будто он падал, не двигаясь с места.
«Он знает. Они знают. Это ловушка, — он подумал о том, чтобы вскочить, но связь между разумом и конечностями как будто оборвалась. —
+ Нет, + сказал Санахт, его голос раздался в черепе Хемеллиона, эхом разнесшись по его мыслям. + Это не ловушка. Я говорю тебе это потому, что ты мне понадобишься. Потому что каждый должен рассказывать кому-то правду. Ты получишь свое отмщение. У него будет своя цена, но со временем ты его получишь — это я тебе обещаю. +
Комната начала меркнуть. Мир стал белым круговоротом звезд и воплями его убитого дома.
«Но если один ведьмак увидел мои мысли, то смогут и другие».
+ Извини, + раздался голос Санахта из-за вихрящегося облака. Хемеллиона объяла боль, затмив мысли, протрещав сквозь него, подобно грозовой молнии. Он почувствовал, как воспоминания сминаются и исчезают, как бы сильно он не пытался уцепиться за них. + Я доверяю тебе, + говорил Санахт, + но неведение — единственное, что нас убережет. +
Пока разум Хемеллиона перестраивался, он вспомнил кое-что, одну-единственную строчку, что казалась теперь ложью, выкрикнутой во вселенную.
«Он… Он сказал, что был слаб… ребенок…»
+ Слабость, + донесся из шторма голос, + это вопрос степени. +
Хемеллион моргнул. Он чувствовал себя так, будто только что вышел из тьмы на яркий свет. Санахт стоял в центре комнате с сухим листом пергамента в руке. Хемеллион нахмурился. Он не мог вспомнить, зачем хозяин вызвал его, но он не в первые оказывался в комнате Санахта по причине, которую не помнил. На полу валялась серебряная чаша, темная жидкость растекалась широкой лужицей, подбираясь к разбросанным свиткам. Он наклонился и подобрал сосуд. Хемеллиону пришлось подавить смесь ненависти и страха, когда в него уперлись неодинаковые глаза Санахта.
— Чем я могу служить вам, лорд? — спросил он.
VIII
Игры разума
— Никого не впускать, — Ариман обернулся и взглянул на Кадина, когда отворилась дверь в комнату. Шипение и лязг дверных механизмов казались невозможно громкими в пустом коридоре. За спиной Кадина возле стены коридора сидел Марот, его шлем в форме морды гончей покачивался из стороны в сторону, словно прислушиваясь к звуку, которого здесь не было. Кираборы очистили палубные уровни на километр в каждом направлении вокруг этого места.
Комната за дверьми оказалась не такой, как ожидал Кадин. Погребенная в глубинах машинных палуб «Сикоракса», в прошлом она могла быть мастерской или складом для взрывоопасных химикатов. Комната была небольшой, с входом через противовзрывную дверь и с покрытыми толстыми пласталевыми плитами стенами. Вдоль углов помещения скопилась сухая ржавчина, а единственным источником света служила желтая лампочка за медной решеткой в потолке. Комната походила на место,
В центре комнаты стоял саркофаг из черного камня. Его верхняя поверхность имела отдаленное подобие человеческой фигуры. Кадин различил безмятежное лицо и сложенные на груди руки. По всей поверхности саркофага вились символы, высеченные в камне. Стоило Кадину бросить на них взгляд, как на границе сознания зазвучали шепоты. Он понимал те символы, хотя и не был уверен, каким образом — они требовали от варпа чтобы тот, кто лежал в гробу, вел себя смирно.
— Это она? — спросил воин. — Иобель?
— Принцесса слепцов, — прошипел Марот из коридора.
Ариман кивнул, не переступая порог, и окинул взглядом комнату. Он был в броне, но без шлема. Палубу перед саркофагом покрывал выжженный в металле узор. Линии и спирали заставили Кадина зажмуриться, стоило ему только посмотреть на них.
— Почему просто не вырвать знания из ее разума? Если у нее есть то, что тебе надо, почему просто не взять это?
Взгляд Аримана упал на узор, а затем на саркофаг. Кадину показалось, будто он услышал бормотание колдуна, хотя его губы оставались неподвижными.
— Понимание, — наконец сказал Ариман, все еще не смотря на Кадина. — Знание без контекста бесполезно. Одних только фактов недостаточно. Я должен получить также и то, что придает этим фактам осмысленность. Кроме того, кто знает, что еще может хранить ее разум? — Кадин заметил, как по лицу Аримана промелькнуло нечто, что могло бы сойти за мрачную улыбку. — И чтобы заполучить все это, нужна… аккуратность.
Ариман протяжно и неспешно выдохнул, а затем его глаза на мгновение закрылись. Кадин ощутил, как похолодел воздух. Его механические конечности дернулись, когда поршни и сервоприводы свело судорогой. Марот тихо заскулил в тенях.
— Никого не впускать, — повторил Ариман, слова белым паром вырвались с его уст. — Пока я здесь, Санахт и Игнис командуют флотом, — Кадин кивнул и достал из-за спины двуручный цепной меч. Механические пальцы стиснули истершуюся рукоять.
Ариман шагнул за дверь.
— Думаешь, кто-то попробует вмешаться? — спросил Кадин. Ариман пожал плечами, его лицо омрачило выражение, которое, как знал воин, означало нахмуренность.
— Не уверен, — ответил Ариман. Он встал в центр выжженного в полу узора. — Может быть.
— Он видит все, и не видит ничего, — хохотнул Марот.
— Ты не веришь им, — произнес Кадин, просто констатировав факт. — Твои братья, ты им не веришь.
— Я верю, что ты будешь тем, кто ты есть.
— И кем же?
Ариман ничего не сказал, а только посмотрел на палубу, осторожно сместился вбок и пробежался взглядом по линиям, что свивались спиралями вокруг него.
— А он? — Кадин кивнул на Марота. Азек поднял глаза и посмотрел на сломленного и слепого колдуна. Марот теперь повсюду следовал за Кадином, словно его вторая тень. Когда Ариман вызвал Кадина, Марот приплелся за ним, шипя и бормоча в поломанных доспехах. Ариман не возражал, даже не подал виду, что заметил присутствие сломленного колдуна. Казалось, для него Марота вовсе не существовало.