Чему быть, того не миновать
Шрифт:
В один из этих августовских дней, влюбленные договорились встретиться дома у сестер, однако утром, Элисса с ужасом для себя вспомнила, что должна доставить заказ Архиппу, портному из Линденбурга. Заказ был крайне важным и дорогостоящим. Элисса попросила сестру передать извинения Леону и то, что она будет ждать его у него «дома» — подразумевалось поместье Бьюмонтов. Приехав в столицу лесного княжества, Элисса сдала заказ, получив по ее меркам, внушительную сумму денег. Раз уж она оказалась в городе, девушка решила занять свое время делом и посетила одну из своих постоянных клиенток — лир Гретхен Эрвье. Замужняя девушка из знатной семьи не только регулярно заказывала платья, доверяя их исключительно Элиссе, успевшей сделать себе какое-никакое имя, но и пользовалась другими ее услугами, а именно — плетением кос. Гретхен обожала сложные и вычурные, альвийские косы, всякий раз поражаясь тому, почему Элисса отдает предпочтение довольно таки простым прическам, хотя собственноручно может делать сложные. Элисса соглашалась с тем, что косы сложного плетения красивы и изящны, однако в повседневной жизни с ними не всегда удобно. По мере возможностей Элисса и сама любила заплетать
— Прошу меня простить, уважаемая госпожа, я совсем забылся. Мое имя Этьен, я служу дому Эклер дворецким и в частности леди Семилии как помощник.
— Рада, знакомству, хал Этьен, мое имя Элисса из клана Глицинии. Простите мое любопытство, а это что за прелесть с вами? — улыбнулась альвийка и присела, чтобы потрепать щенка, который тут же начал к ней ластиться.
— Ох, прелесть! Какие добрые слова, для столь плутовского создания! Леди Семилия попросила взять меня это воплощение хаоса с собой на прогулку, а Тишка возьми и вырвись с поводком. Руки у меня уже не те, вот помню в молодости ух какие сильные были! — дворецкий сжал сухие и дряблые руки в кулаки, от чего на коже проступили все вены.
— Так вот кто значит, кто такой Тишка, — поняла Элисса.
Щенок тявкнул, услышав свое имя из ее уст и улегся на спину, подставляя под ласки девушки белое пузо.
— Ох и прихватило же у меня сердце, когда он убежал. Вот помню в молодости ух какое сильное было, все нипочем! Если бы не хал Клерваль, слава его молодости. — убежал бы окаянный Тишка, чем непременно разбил хрупкое сердце моей леди.
— Давайте я возьму поводок, не утруждайте себя.
— Боюсь, мне придется вам отказать, лир Элисса, — с напускным и важным видом заметил Этьен и подняв указательный палец вверх, прибегая к словам с альвийского языка, продолжил. — Примум: Тишка вверен мне, и я не смею добровольно вверять его судьбу в чужие руки. Секундо: я не молод, но все еще силен, а этот плут в первый раз вырвался лишь потому, что застал меня врасплох. Трес:… - Этьен замолк и растеряно взглянул на щенка, тот в свою очередь, взглянул на дворецкого. — Запамятовал, что хотел сказать, зато помню, что в молодости я знал шесть языков, но больше всего любил общий язык. Вот сейчас на нем мало кто говорит и зря, есть вещи, которые можно выразить только на нем, например… например… — тут Этьен сдался и даже ничего не сказал, виновато разведя руками.
— Удачи вам, — попрощалась Гретхен, провожая Элиссу и в частности стараясь поскорее избавиться от этого словоохотливого дворецкого Семилии. Девушка никак не могла взять в толк, как у Семилии хватает терпения слушать все это: «А вот в молодости…».
Элисса покинула дом семейства Эрвье в компании не умолкающего ни на минуту дворецкого. Вместе, они отправились к особняку Эклер. В Этьене было слов все равно что прожитых часов жизни: он говорил без умолку, перескакивая с темы на тему и порой углубляясь в свое прошлое, обожая перечислять все по пунктам и используя слова из альвийского языка. То и дело бедолага провалился в ямы собственной памяти, а точнее, — пробелов в ней. Обрывая речь на полуслове и пытаясь выкарабкаться из туманного оврага едва различимых воспоминаний, Этьен вызывал к себе неподдельную жалость. Дряблость тел мортов, а вместе с ним и разума, под неумолимым напором времени, ужасала альвов и Элисса не была исключением. Если бы не ее любовь к Леону и желание строить с ним семью, она бы ни за что не решилась расстаться со своей вечной молодостью.
Дом Эклер оказался куда больше и богаче, нежели дом Эрвье. По сути он ничем не уступал и даже превосходил по интерьеру поместье на медвежьем хуторе. Все те же элементы роскоши — новомодный паркетный пол, драпировка у окон, скульптуры и массивная, Т-образная лестница в размашистом холле. Семилия встретила Элиссу лично, в своем любимом зеленом платье, ее рыжие волосы, как и на турнире, были покрыты сеткой — обязательное правило приличия, среди женщин человеческой расы. Юная аристократка источала красоту, элегантность и галантность. В ней не читалось никакого высокомерия, присущего большинству людей ее статуса. Этьену Семилия приказала приготовить для девушек чай. Усевшись в своей комнате, перед огромным зеркалом, Семилия сняла сетку и позволила своим роскошным, пламенным локонам струиться по плечам и спине. Волосы графини обжигали одним лишь видом. Элисса даже прикоснулась к ним с неспешной опаской. Семилия как могла объяснила, какую именно косу ей хочется и Элисса принялась за работу. Как это обычно бывает, чтобы скоротать время, девушки разговорились на самые разные темы.
Семилия советовала различные торговые лавки и делилась мнением о том, каких лучше избегать. Как бы между делом, она поздравила Элиссу с помолвкой и грядущей свадьбой, а также рассказала о том, что является подругой Леона с детства и что ее семья дружит с семьей Бертрамов, от того то она и в курсе о столь радостных событиях. На самом же деле, после турнира, Семилия приложила все усилия на то, чтобы узнать, кто же та девушка, что удостоилась чести стать королевой турнира. Слухи в городе разлетались быстро, тем более о сыне столь видной фигуры, как Гидеон Бертрам. Так графиня и узнала о том, что избранная королевой турнира девушка, стала еще и невестой Леона. Семилия взяла руки Элиссы в свои и глядя прямо в глаза, сказала как рада, что юноша которого она знает без малого десять лет, попал в столь хорошие, нежные и любящие руки. Элисса при этом оживилась, ей было очень интересно узнать что-то новое о Леоне. Уже час спустя, девушки весело смеялись, когда юная графиня рассказывала очередную смешную историю, произошедшую с Зотиком, Готфридом и Леоном. Для Элиссы стало открытием то, что некогда это был квартет неразлучных друзей, ныне живущих и смотрящих на жизнь порознь. По крайней мере это не коснулось дружбы Готфрида и Леона. О том, что Леон и Семилия собирались быть вместе, по крайней мере на то рассчитывали их родители, Семилия тактично умолчала. Шестнадцатилетняя аристократка была крайне добра к Элиссе и не уставала повторять, какая чудесная пара выйдет из Леона и Элиссы. Девушки прервали общение, когда послышался пискливый лай щенка, сопровождающий шаркающие шаги дворецкого. Этьен принес поднос с чаем и оставил его на столике. Элисса как раз закончила с прической Семилии, закрепив все косички, «ажурные цветы» — так назывались эти косы.
— Как ты относишься к чаю, Элисса? Знаю-знаю, странный вопрос для представителя культуры, подарившей миру этот восхитительный напиток. Однако, я не привыкла полагаться на стереотипы. Как давней подруге Леона, ты мне очень близка Элисса, и я бы хотела получше узнать тебя.
— Боюсь разочаровать, но я отлично вписываюсь в этот стереотип — как и большинство альвов, я люблю чай, особенно мятный.
— Это же просто чудесно! Я уже чувствую, что мы станем хорошими подругами. Попробуй этот чай, из Далланских трав, мне интересно знать твое мнение.
— Всенепременно, — вежливо согласилась Элисса и взяла чашечку.
Чай имел пряный привкус и был действительно очень вкусным, согревающим изнутри, заставляя вспомнить о жарких объятиях любимого. От этих мыслей, бледные щеки Элиссы порозовели.
— Чудесный вкус, но я никак не могу понять, что это за травы?
— Тут целый букет, некоторые растут повсюду в Линденбурге, но большая часть только в Даллане.
— Жаль.
— Согласна.
Покончив с чаем, девушки закончили ранее начатую беседу о детстве Леона. Элисса заметила, что уже скоро солнце начнет свое ежедневное шествие к горизонту. Поблагодарив Семилию за гостеприимство и получив плату, альвийка собралась домой. Семилия даже позаботилась о том, чтобы до поместья Готфрида ее сопроводил один из стражников служащих дому Эклер. Уже там, Элисса осталась дожидаться возлюбленного. Возвращаться сейчас домой ей было не с руки, пришлось бы ехать в темноте, а одной, пусть и верхом на единороге, это было страшно, рискованно и просто холодно. Элисса переживала из-за своей рассеянности, думала над тем рассердится ли на нее Леон? Чтобы как-то скрасить часы ожидания любимого, а заодно и приготовить для него сюрприз, Элисса сама занялась ужином, хотя для того у Готфрида был нанятая кухарка. Если ее любимый и приедет хмурый, то уж вкусный и сытный ужин точно сгладит его пасмурное настроение.
Утром этого же дня, когда Элара провожала взглядом сестру, совершенно дикая как Дашарская пума, мысль, набросилась на нее из кустистого подсознания, распугав, обыденные, привычные мысли. Элара ощутила, как в животе согнулся дугой комок ужаса от задуманного, но вместе с тем она ощутила и экстаз, исступление и безудержный восторг. Разум невольно уступил место чувствам и Элара исполнилась уверенности в том, что все получился. Перво-наперво, она отправила своего единорога гулять в лес, а сама решительно вошла в дом и направилась в комнату сестры. Ее колотила дрожь, хотя на улице стояла жара — ее тело словно выражало свой протест против действий хозяйки, непроизвольным вздрагиванием мышц. Несколько секунд Элара стояла и с восхищением смотрела на свадебное платье сестры. Уже законченное, только и ждущее, чтобы в него прыгнула стройная Элисса. Элара аккуратно взяла его и спрятала в шкаф, куда его всегда прятала Элисса, когда приходил Леон. Элисса так спешила, что совсем забыла убрать его, а может она не думала, что Леон будет заходить в ее комнату, раз ее нет дома. После этого Элара стянула с себя через голову свой зеленый сарафан и одела один из сарафанов сестры, ванильного оттенка. Сев перед зеркалом, Элара быстро и ловко расплела косу, заплетая ее в косу-водопад, с которой последние дни ходила ее сестра. Через каких-то полчаса зеркало отражало ни дать, ни взять — Элиссу. Элара сжала кулачки, унимая дрожь, внутренний жар сжигал ее изнутри так, что температура вокруг воспринималась по-осеннему прохладной. Элара вышла на веранду и села на качели, подобрав под себя ноги, откинувшись на спинку и успокаивая нервы, слегка покачиваясь и утопая в мягких подушках. Девушка сама не заметила, как задремала. Ее облачная как мечта дрема растворилась, когда послышался голос Леона, зовущий Элиссу. Юноша спешился с лошади и уже вел ее за уздечку к дому. Элара подошла к перилам веранды и подарила Леону улыбку, приветственно помахав рукой. Юноша ответил воздушным поцелуем, затем привязал Грозу в пристройке у глицинии, где всегда оставлял ее прежде. Пока Леон поднимался по веревочной лестнице, Элару так и подмывало отшутиться и укорить юношу тем, что он не отличает сестер. Однако голосу разума заткнула рот дикая, необузданная страсть и желание получить желаемое, прежде чем Леон навсегда будет для нее потерян.
Поднявшись на веранду, юноша обнял девушку, прижимая к себе, а затем поцеловал. Жгучий удар внутреннего протеста от происходящего пробрал все тело девушки до костей, да так, что она чуть не оттолкнула от себя Леона. Но это была последняя попытка разума сделать хоть что-то прежде чем он захлебнулся в океане чувств, утратив всякую надежду и волю к борьбе. Соскучившаяся по мужской ласке и испытывая необузданное влечение к Леону, Элара обхватила его голову пальцами, желая получить больше, чем намеревался дать рыцарь в быстром, приветливом поцелуе.