Чему быть, того не миновать
Шрифт:
— Идем на свежий воздух, поговорим обо всем.
Леон посмотрел на девушку, взглядом сказавшем больше чем тысячи слов. Взглядом, в котором Элара увидела тысячи копий, после чего он вышел на веранду. Обойдя дом, Леон остановился рядом с гамаком и положил руки на перила ограды. Рыцарь устремил свой взор к океану, чьи волны без устали нападали на берег. За пределами комнаты где произошел весь этот кошмар, хотя в процессе он кошмаром вовсе не казался, Леону и правда стало лучше. Примерно так, как становится лучше еще живому человеку, из тела которого вынули кинжал, оставив там еще сотню таких же. Элара тем временем быстро прибралась в комнате, приведя
— Ты не расскажешь ей, — глядя на те же волны, что и Леон, произнесла Элисса.
— Что ты задумала, Элара!? Разве не в том был твой план?
— Да не было никакого плана, дурак ты этакий! — вспылила Элара. — Хотела пошутить, говорю же, вот только вышло все не так, как задумала. — Элара врала, ибо правду сказать она просто не могла, слова застревали костью в горле, не желая переходить из формы внутреннего диалога и чувств, в форму слов. — Я люблю Элиссу!
— Ну разумеется! Любишь настолько, что обманом завлекаешь в кровать ее жениха!? Я тоже хорош, ты права — дурак дураком, просто идиот! Нужно было быть осмотрительнее! Вас же можно отличить… наверное, если присматриваться, не нужно было мне так спешить…
— Расскажешь ей — разрушишь вашу чистую любовь. Элисса от тебя без ума, поверь мне, не разбивай ей сердце. Я смогу смириться с тем, что она покинет меня, не будет со мной разговаривать, — я это заслужила, но вот она не заслужила разбитого сердца.
— И что же ты предлагаешь мне, держать это в себе, жить с этим?
— Ты мужчина или нет? Нет, давай повесь на хрупкие плечи Элиссы этот груз потому, что одному тебе видите ли его тяжело нести! Вот только ты не один, мне тоже знаешь ли сейчас не весело. Я дура та еще, можешь меня так называть до конца своих дней, не обижусь, заслужила.
— Собралась компания: дура и дурак, — смягчившись, произнес Леон.
— Забыть это, мы не забудем, но не говорить об этом — можем. Это я и предлагаю, не вовлекать Элиссу.
«Молчит, — хороший знак. Раз не дает сразу категоричный отказ, значит думает, рассматривает мое предложение. Соглашайся, дурак! Не ломай жизнь девушке накануне свадьбы своей чопорной честностью. Повзрослей и усвой урок, — жизнь не черно-белая, иногда ложь лучше правды», — думала Элара, глядя уже не на волны, а на Леона.
— Как же мне теперь прикасаться к ней?
— Руками… — съязвила Элара. — Прости, послушай меня и услышь: ты не пошел по девкам у нее за спиной, ты лег в кровать с ее сестрой-близнецом.
— Это должно меня утешить?
— Я не знаю, что тебя должно утешить! Я перебираю все подряд! Все, что приходит мне в голову, лишь бы ты не сделал ситуацию хуже, чем она есть. Ты не виноват в произошедшем, ты это и сам прекрасно знаешь, хоть и винишь себя. Ты не был пьян, не поддался искушению со стороны. Я обманула тебя, имея один облик с сестрой. Если бы я не дала тебе это понять, ты бы даже и не догадался. Считай это дурным сном, считай, что я это Элисса, ты ведь даже не сможешь представить меня, думая об этом, ты представишь нас. Собирайся и поезжай в Линденбург, Элисса просила передать тебе свои извинения — ей пришлось срочно уехать в город, привезти заказы. Она будет ждать тебя дома, так она сказала. Езжай и забудь сегодняшний день, ради нее, если тебе дорого ее счастье.
— Не могу понять, ты за себя так переживаешь или за нее? Боишься потерять ее если я все расскажу?
— Да, боюсь, а как же иначе? Однако на молчание тебя подбиваю именно что из любви к сестре. У меня никого нет кроме нее, она для меня все. Честно, я не знаю, как она поведет себя, если все узнает: может простит, а может пошлет нас обоих в Затмение и будет права. Однако я знаю одно наверняка, — если ты не расскажешь, а я не расскажу и подавно, вы будете жить счастливо покуда сохраните свою любовь.
Снова затяжное молчание и этот непроницаемый взгляд, устремленный к океану. Где-то в небе издал гудящий звук пролетающий скат, а чайки в ответ, как-будто обругали его, своим криком.
— Холера! — выругался Леон и ударил по перилам, сжав челюсти. — Я никогда не лгу, понимаешь, Элара? Лгать любимой… немыслимо!
— Считай, что с сегодняшнего для началось твое взросление. Добро пожаловать в многогранный и неоднозначный мир.
— Легко тебе говорить.
Элара напряглась, как сжатая до предела пружина. Она вся извелась, уничтожая себя за содеянное и едва находила в себе силы, чтобы отвечать Леону, пытаться поддержать его. Больше всего ей сейчас хотелось закрыться в комнате и рыдать, или же оседлать своего единорога и рвануть к горизонту, забыться в охоте или даже кинуться в океан и плыть-плыть, как можно дальше от содеянного.
— Что если ты…
— Нет, я не забеременею. Корень диоскореи предотвратит это, безотказное средство.
— Это один сплошной кошмар…
— Согласна с тобой. Ненавидь меня, Леон сколько хочешь, но сестру мою люби и защищай от всех бед и тревог.
— Я не прощаю и не знаю, смогу ли простить тебя за это, да и себя тоже. Будь по-твоему, ты права, я перешагну через свои принципы и гордость, — счастье Элиссы важнее всего. Если для этого нужно запятнать себя такой ложью, я пойду на это. Проклятье… ради Элиссы я пойду хоть в Затмение.
— Это именно те слова, что я хотела бы слышать от жениха своей сестры. Спасибо тебе, ты принял верное решение, поверь мне.
— Время покажет, верное или нет, пусть это будет на нашей совести. Прощай.
Леон покинул уютный домик на дереве. Мог ли он впервые в жизни увидев его, подумать, что испытает такой ужас и отчаянье в его стенах? Теперь он даже не знал, сможет ли жить тут, если вдруг с Элиссой они решат пожить какое-то время в доме сестер. Прежде, Элара казалась ему куда более сдержанной, не подвластной порыву чувств. Что ж, сегодня он убедился в обратном. В силе чувств она судя по всему, не уступала Элиссе. Похоже, что сдерживаясь и копя все в себе, Элара уподобилась бочке, в которую только наливают воду, но не вычерпывают. Вот только если у Элиссы глубина и частота проявления чувств были равномерны, открыты и ожидаемы, поведение Элары, подобное извержению вулкана, стало для Леона не самым лучшим открытием.
В Линденбург Леон вернулся поздним вечером, хмурый как одна из тех туч, что последнее время гуляли по небу. Элисса переживала, опасаясь, что ее ожидания подтвердились и любимый сердится за нее. Рыцарь поспешил разуверить ее в этом, сославшись на сильную усталость и скверное настроение. Ночью, во время близости перед сном, он не мог отделаться от ощущения, что альвийка вот-вот рассмеется и скажет, что она на самом деле Элара. Скверный день — скверные мысли.
— Я люблю тебя, — положив голову на грудь Леона, произнесла Элисса.