Чему быть, того не миновать
Шрифт:
– Тогда земля была еще так свежа, - начал он и черты лица его расслабились.
– Не было всего этого бетона, неба, загрязненного выхлопными газами. Как если бы энергия творения еще отдавалась эхом в горах и слышалась в жужжании пчел, или в дыхании ребенка на грани превращения в женщину, женщину настолько совершенную, что на небесах были готовы оборвать ее короткую жизнь ради того, чтобы заполучить ее душу незапятнанной.
Я подавила дрожь, боясь услышать продолжение.
– Она спала в поле. Моя Сара, - вздохнул он, его плечи расслабились, когда он со странным акцентом произнес ее имя.
– Ее звали Сара, и я не видел ничего более прекрасного во всем
– Он опустил голову.
– Им нужно было послать кого-то сильнее.
Мне хотелось коснуться его руки, но я не посмела. Как я могла, хотя бы представить что понимаю? Он рассмеялся бы мне в лицо.
– Я не мог этого сделать, - сказал он, склонив голову.
– Я... решил не делать этого. Я решил… - Только сейчас он поднял на меня глаза, напугав напряженным пристальным взглядом.
– Ее душа все еще была жива и прекрасна. Тогда казалось неправильным взять ее. Она проснулась, и я стоял над ней с косой наизготове. (Хотя во времена Мэдисон жнецы пользуются мечами, в рассказе Барнабаса фигурирует именно коса - “scythe”. Возможно, в те времена оружие жнецов все еще было более традиционным. прим. JackCL) Она была так напугана. Я не хотел, чтобы ее совершенная красота запомнила то уродство, с каким она покинет землю, и я солгал. Я сказал, что ей нечего бояться, и я прикоснулся к ней, почувствовал, как она дрожит. Она поверила мне. Не нужно было мне ее касаться. Я все еще смог бы сделать это, если бы не почувствовал ее страх.
Он улыбался сейчас, как от приятного воспоминания.
– То, что она поверила мне, когда я сказал, что не причиню ей вреда, поразило меня. Я не мог предать это доверие, и моя ложь стала правдой.
– Барнабас прищурился и, расцепив руки, уперся ими в грязный цемент.
– Второй жнец пришел завершить то, что я не смог; и я вступил с ним в бой и победил, отправил его сломленного обратно, чтобы он смог восстановиться в кузнях небес. (Харрисон, а вернее сам Барнабас упорно подчеркивает нетождественность небесных созданий земным. Он не использует применительно к серафимам привычных нам слов “ранен” и “исцелен”, вместо них “broken” - “сломан”, “made whole again” - то есть приблизительно “снова восстановлен”. Упоминание о “forges of heaven” - небесных кузницах, где заботятся о поврежденных серафимах тоже неслучайно. прим. JackCL)
Выражение лица его было грустным, когда он смотрел на грязные улицы, видя прошлое.
– Ее судьба изменилась за один день и все потому, что я спас ее жизнь.
– Он посмотрел на меня, как если бы я собиралась возразить, но я не могла сказать ничего.
– Она осознала, что ее жизнь чего-то таки стоит, когда я ее спас, и ее душа возродилась. Считая себя невиновным, я отправился сказать серафимам, что судьба может быть изменена и жатву можно остановить. Они не послушали и послали третьего жнеца, пока я умолял их. Она бы погибла, если бы не ангелы-хранители, которые были с ней в тот момент. Их манило к ней. Всю ее жизнь их влекло к ее душе.
– У него в глазах читалось недоумение.
– Я так и не понял почему. Но сейчас я задаюсь вопросом, не для того ли чтобы сберечь ее жизнь, после того, как она спасла свою душу.
Я начала было отвечать, как вдруг меня посетила мысль, а не были ли ангелы-хранители Сары первыми в истории? Но больше меня поразило то, что он уже изменял судьбу человека, и все равно не до конца верил, что это можно повторить снова и снова. Может потому что это было такой редкостью.
Склонив голову, Барнабас посмотрел на меня; в его глазах все еще отчетливо была видна любовь к ней.
– Я отказался
– Выражение его лица изменилось, стало жестче, и он запустил камешек прыгать лягушкой через парковку.
– Но оно того стоило.
Я перевела взгляд на оживленную дорогу и ярко освещенный многоквартирный дом.
– Ты остался с ней на всю ее жизнь?
Послышался едва слышный звук сирен с автострады неподалеку. Барнабас улыбался любящей, нежной улыбкой, которую не помню, чтобы когда-либо видела на его лице. Он выглядит на семнадцать, и я задалась вопросом, как он справился, выглядя столь молодо на протяжении всей Сариной жизни. Но люди в те времена не жили сильно за сорок.
– Да, я остался, - ответил он, по-видимому, смущаясь.
– И ты еще говоришь, что у тебя нет души, - сказала я сухо и запустила в мусорный контейнер кусочком цемента, чтобы услышать, как тот звякнет.
– Боже мой, Барнабас, если душа - это то, что позволяет нам любить, то у тебя есть душа.
Он открыл рот намереваясь возразить, но остановился, его взгляд сосредоточился на противоположной стороне улицы и звуки сирен становились все громче.
У меня стукнуло сердце, и я посмотрела на часы. Почти полдесятого, но если бы были какие-то проблемы, Накита предупредила бы нас.
– По-моему все нормально, - сказала я и у меня перехватило дыхание, когда сквозь шум дороги послышался звук разбитого стекла и языки пламени вырвались навстречу небу из окна третьего этажа.
– Барнабас!
– закричала я, вскакивая. Я схватилась за амулет и посмотрела на улицу, как раз когда с ревом подъехали пожарные и полицейская машины. Щенячьи прелести на коврике, случилось-таки. Где Накита?!
– Ну вот, опять началось, - устало прокомментировал Барнабас и мы вышли из-за мусорного контейнера.
– Тамми не вернулась, ведь так?
– Спросила я почти яростно. Я бы не вынесла, если все оказалось впустую.
– Барнабас, она внутри?
– Нет. Она тут, но не в здании. Джонни тоже, - ответил он, его глаза на мгновение засеребрились когда он коснулся божественного, и у меня немного спало напряжение.
– Твое предостережение, похоже, снова изменило ее судьбу - даже если и не спасло ее душу.
– У меня не было видений будущего по этому поводу, - сказала я, и мы направились в сторону оживленной улицы, вдвойне опасной в темное время суток. Тут был пешеходный переход и Барнабас повел нас к нему.
– Возможно ее душа еще в опасности, - сказал Барнабас.
– Возможно.
– Мысль о том, что душа Тамми еще может быть под угрозой, не радовала.
Барнабас нажал кнопку светофора, и я переминалась в нетерпении с ноги на ногу, боролась с желанием, чтобы он просто перенес меня на другую сторону, но это было бы сложно объяснить окружающим. У нас еще есть время. Если Тамми и Джонни вне здания, то у нас еще есть время. Может сейчас она послушает меня. Если Джонни не погибнет, то она не отчается жить, так ведь?
Мои пальцы сжали амулет, и я попыталась расслабиться достаточно для того, чтобы дотянуться Накиты, если пожарные машины не были для нее достаточным знаком. Накита, подумала я, закрывая глаза перед мигающим через все шесть полос движения знаком “Стой”, но крик Барнабаса заставил меня открыть глаза и прервал концентрацию. Мой мысленный призыв к Наките разбился, словно врезавшись в небеса, и рассыпался, так и не будучи услышанным.
– Черные крылья!
– выкрикнул Барнабас и его глаза расширились.