Чэнси
Шрифт:
— Мы же соседи. Наши участки граничат у подножия холма. Мой дед и отец получили во владение весь хребет. Земля почти ни на что не годится, но отцу очень хотелось его приобрести. Часть мы взяли по заявке, остальное докупили.
Китти внезапно поднялась:
— Мне пора идти. Присс будет меня искать.
— Она и сюда придет?
— О нет. Не думаю, чтобы кто-то знал об этой тропинке, только ты да я.
— Ну да, это едва ли можно назвать тропинкой.
Я понятия не имел, как прощаются с девушкой, и почувствовал себя неловко, поэтому просто протянул руку:
— Кит, я вернусь. Не сомневайся. Но я не приду до тех пор, пока не смогу отомстить. Если придется, всем.
— Возвращайся скорей, — попросила она.
Китти спустилась по ручью и, дойдя до опушки леса, оглянулась:
— Отец удивляется, почему ты не обратишься за помощью к своим родственникам. Все знают, что Сэкетты — храбрецы и всегда помогают друг другу.
— Я никогда не просил о помощи. И вряд ли стану.
Больше мы ничего не сказали друг другу. Когда она скрылась за деревьями, я вскочил на серого и отправился в путь.
Да, я собирался вернуться. И встретиться с Мартином Бримстэдом и Стадом Пелли. А потом пойти к Китти Данверган.
Глава 3
Низкие свинцовые тучи заволокли небо. Наше стадо двигалось на запад по узкой тропе, пробитой сквозь чащи низкорослого черного дуба, растущего вперемешку с сумахом и ежевикой. Местами попадались заросли колючей груши.
Мы углублялись в дикую, суровую местность, мрачную и угрюмую.
Ветер приподнял поля моей шляпы и швырнул в лицо крупные капли дождя. Над низкими холмами вдали полыхнула молния и пронеслись зловещие раскаты грома. Мне случалось видеть такие грозы и раньше, а мой серый отличался спокойным нравом. Мне было о чем подумать и кроме бури, ведь я ехал среди врагов.
Уже четыре дня мы шли только на запад. В первый день преодолели восемь миль, на следующий — двенадцать, потом — шесть и, наконец, — всего пять. Стадо сильно растянулось, хотя управлять им не представляло труда: ни отбиться, ни заблудиться коровам не позволяли почти совершенно непроходимые, нескончаемые заросли ежевики, стеной стоявшие по обеим сторонам дороги.
В чужеродной, враждебной среде я был вынужден постоянно оставаться начеку, но долгие часы одиночества в пути позволяли мне мысленно витать в облаках. Я мечтал, как мы пригоним стадо на рынок, продадим его, и я смогу выплатить тысячу долларов по расписке и получить значительную прибыль. А если еще и правильно распоряжусь этой суммой, то стану весьма обеспеченным человеком.
Я мечтал о том, как разбогатею, вернусь в горы и покажу им всем, кто такой Отис Том Чэнси.
В седле приятно грезить во время дальней дороги. И тут до меня дошло, что быть богатым еще не все. Важно заслужить подлинное уважение, которое нельзя купить за деньги или завоевать оружием. Так говорил мой отец. Сам он в жизни не преуспел, хотя и старался. Просто ему страшно не везло. Он был неудачником. Но со мной все будет по-другому.
Я знал себе цену. Но не стану врать: в глазах той рыжей девчонки мне хотелось казаться крутым парнем. Мысли о ней занимали львиную долю моих грез.
В ту ночь мы разбили лагерь на берегу неторопливого ручья посреди зарослей тополя, хурмы и ежевики. На лугу росла сочная трава, и дров вокруг валялось в изобилии. Но когда я подъехал к костру, все разговоры тотчас смолкли, словно ковбои замышляли такое, во что не желали меня посвящать.
Забрав свою порцию, я отошел в сторону, но прежде чем сесть, подвинул кобуру на ремне так, чтобы во время еды рукоятка револьвера оставалась у меня под рукой.
— Не больно-то ты доверчивый человек, — заметил Гейтс.
— У меня есть для этого все основания. Но не забудьте, вы сохранили половину стада и еще получите тысячу долларов только потому, что я успел выстрелить вовремя. Если бы не моя осторожность, я давно лежал бы в могиле. И вот еще что, — добавил я, — перегон еще далеко не закончился. Перед нами — индейские земли, дикая страна. Большая удача, если нам удастся без проблем провести через нее стадо, в чем я сомневаюсь.
— Ты уже бывал здесь? — спросил Гейтс.
— Нет, но в Канзасе мне рассказывали люди, которые гнали скот по этому маршруту из самого Техаса, что бывает с ковбоями в индейских землях. Так что скоро вы будете рады любой помощи, и я вам тоже пригожусь.
Им не очень понравились мои слова, но Ной Гейтс стал на какое-то время несколько дружелюбней. После кофе он пристал ко мне с расспросами о том, что за местность лежит на западе. К югу от нашей тропы начинались владения арапахо, поблизости от них — владения шайенов, команчей и Кайова. Я не стал скрывать, какие нас ждут перспективы. Поскольку бизоны почти исчезли, индейцы, узнав о продвижении стада, станут охотиться на коров, а они в этом мастера.
В следующие два дня мы шли ходко несмотря на то, что нас несколько раз накрывали ливни. Холод и сырость все же гораздо лучше жары и пыли на перегоне, когда от коровьих туш поднимается вверх удушающий запах пота.
На пожилых людей тоскливая погода действовала угнетающе. Молодой, крепкий и привычный к работе, я делал больше, чем мне полагалось. И старался держать во всем по рядок. Даже завел для своего стада учетную книгу. Человек, который никогда не имел дела с коровами, считает их всех на одно лицо, но хороший скотовод вскоре будет различать в стаде каждого бычка. Мое стадо состояло из семисот тридцати трех голов.
На переправе через реку Канейдиан мы первый раз повстречали индейцев. Это была небольшая группа шауни, обитавшая в жилищах, сделанных из шкур бизонов. Трое из них, оседлав своих пони, поскакали к нам. Я развернул серого и двинулся им навстречу.
Когда-то давно плато Камберленд считалось страной шауни, и некоторые из них вернулись обратно и вновь поселились там, так что я чуть-чуть знал их наречие и к тому же выучился языку жестов у индейцев чероки.
Но мои знания не потребовались, самый младший из них говорил по-английски. Мы поболтали немного, и при этом я глаз не спускал с солового пони, привязанного возле их вигвамов. Даже с такого расстояния я рассмотрел клеймо, свидетельствующее, что это пастушья лошадь. Не просто хорошая, а отличная пастушья лошадь.