Чепай
Шрифт:
— Да что ты понимаешь! — Ксения незамедлительно обиделась. — Мы "Чапаева" с хранения вывели! Только втроём!
— Завхоз, школьница, и? — небольшая пауза оказалась вполне достаточной, чтобы Арон Моисеевич ответил.
— Учитель физики, — сказал он. Договорить ему, как всегда, не дали. Педовка так и рвалась ещё немного поучить Вашу Покорную жизни.
— Фёдор Дмитриевич воен-инженер! — торопливо выпалила она.
— Ну, какой он воен, мы уже видели, — явный идиотизм названия армейской должности завхоза Романенко попросту выбивал из колеи. — Надеюсь, как инженер он лучше.
Ксения пыталась что-то добавить, но сухой щелчок оборвал её гневную тираду. Воен Романенко решил доказать, что как инженер он куда лучше, и попросту отключил ей связь.
— Вдоль насыпи, левая сторона, — приказал он. — Держать скорость поезда.
Мышцы тянуло как после тяжёлой репетиции. Судя по жёлтым предупреждающим огням на контуре машины, термен-камера ещё и передавала состояние боевого колосса напрямик, в доступные человеческому пониманию ощущения. Думать о том, что весь букет этих незабываемых впечатлений запросто мог оказаться моим собственным, попросту не хотелось.
Поезд на вспаханной насыпи за последние сорок минут слегка укоротился. Гусеницы армейских тягачей превратили её в грязное месиво, но свою работу смешные кургузые трактора сделали на совесть. Вбитый до половины обода в землю щит и кувалду, разумеется, даже не тронули, но разбитые вагоны теперь валялись по сторонам от состава. По целым вагонам поместились далеко не все пассажиры — и лишенцы на крышах теперь держались за чемоданы и узлы мёртвой хваткой.
Их панику можно понять — головной поезд, как оказалось, давно сбежал. Корпоративной солидарностью у железнодорожников даже не пахло. Своих товарищей они попросту бросили.
Зато в городе за рекой кипела бурная деятельность. Танки с тремя башнями, похожие на бронированные игрушечные трамваи, неторопливо ползли через тесные улочки вслед за совсем уж милипусенькими пехотинцами с длиннющими винтовками за спинами. Артиллерия торопливо окапывалась в лесочке у железной дороги с нашей стороны моста.
— Подобрать оружие! — командный окрик Романенко заставил позабыть о красивых видах и поторопиться. — Догнать поезд! Держаться левой стороны!
— Почему левой? — выковырять щит из мягкого грунта оказалось нелегко, так что времени для глупых вопросов отыскалось в избытке.
— Сто. Восемьдесят. Миллиметров, — отчеканил Романенко каждое слово.
Память о взлетевшем на воздух каменном доме услужливо напомнила, как эти миллиметры выглядят поближе, и весь остаток пути до следующей железнодорожной станции Ваша Покорная двигалась оч-чень аккуратно.
Количество брошенной техники по дороге заставляло нехорошо задуматься. На обочинах попадалось буквально что угодно — от грузовиков с лысыми покрышками до многобашенных танков с размотанными гусеницами или вскрытыми жалюзи моторного отделения. Их не бомбили, вовсе нет, они просто сломались в дороге — и всё. Ни ремонтников, ни даже внятных попыток свинтить что-нибудь ценное. Около нескольких беспомощных коробок ещё чесал в затылках в ожидании невесть какой помощи донельзя растерянный экипаж — обычно молодые, не старше Вашей Покорной, ребята с исполненными тоскливой безнадёги взглядами.
Полный бардак.
Единственное что радовало — мимо пронеслись куда-то по своим воздушным делам штук десять истребителей. Смешные тупорылые бочки с крылышками, совсем как в полнометражках Миядзаки. Очень хотелось надеяться, что воевали они лучше, чем выглядели.
В пункте назначения бардак царил ни капли не меньший. Поезда не смогли даже толком заехать в центр города. Они сначала убавили скорость до черепашьего шага, а потом двинулись по объездным стрелкам куда-то вглубь складских кварталов, далеко в стороне от двухэтажного здания пассажирского вокзала.
— За ними — приказал Романенко. — Там оборудованная стоянка.
Уж не знаю, на что рассчитывал наш воен-инженер, но бесконечные одноэтажные склады, ржавые цапли погрузочных кранов и пара заброшенных деревянных бараков с тёмными провалами выбитых окон как-то не ассоциировались ни с какой приличной стоянкой.
— Нам сюда, — тусклый синий огонёк в поле зрения отметил приземистое складское здание. Довольно большое, но для наших габаритов на первый взгляд малоподходящее.
— Это что, укрытие? — на вид склад ни капли не различался с остальными. Вполне приличных размеров, но поместиться туда наш боевой колосс вряд ли мог даже лёжа. Окоп там у них, что ли, бетонированный под этим складом?
— Возьмитесь за крышу, — предложение Арона Моисеевича в точности подтвердило шизофреническую гипотезу, — и аккуратно толкайте от себя вдоль рельсов. Только аккуратно, я вас очень прошу. Ролики постоянно клинит.
Металлическая поверхность унылого коричневого цвета омерзительно заскрипела под металлическими пальцами и пришла в движение. Листы кровельного железа, один за другим, превратились в смятую гармошку. Затем что-то гулко лопнуло, и кусок стены длиной метров пять шумно грохнулся на землю в облаке цементной пыли.
— Мне как, продолжать? — уж не знаю, чего ждали остальные пассажиры нашей самоходной бани, но перед глазами Вашей Покорной зиял провал развороченного склада — ни обещанной сервисной ямы, ни, тем более, команды специалистов. Где-то на периферии восприятия изумлённо ахнула Ксения. Она такой подлянки явно не ожидала.
— К вокзалу! — стоит отдать Романенко должное, время на раздумья он зря не тратил.
Если бы не вагоны под ногами, добраться удалось бы куда быстрее. А так — полгорода могло наблюдать, как стальная громада нерешительно топчется между путями в попытках как-то примостить ногу между бесконечными рядами товарных вагонов и грузовых платформ.
Не то, чтобы Ваша Покорная испытывала какие-то предубеждения относительно пристального чужого внимания, но до этого, за все двадцать три года сознательной жизни, в жанре клоунады работать всё же ни разу не приходилось.
— Ждите здесь, — Романенко выскочил, едва лишь колосс замер у края вокзальных платформ. Толпа внизу суетилась изрядная, так что, если бы не агрессивная жестикуляция пистолетом, расталкивать народ ему пришлось долго.
На стоянке звуки внутри колосса начинали проникать даже в изолированную термен-камеру. Гул вентиляции, журчание воды, негромкое потрескивание остывающего металла — только сейчас понимание того, насколько же эта машина чужда всему прошлому жизненному опыту накатило в полной мере.