Чепешев-супермен
Шрифт:
Александра пропустила этот момент. Видно было, как по мере продолжения разговора настроение у нее стремительно ухудшается.
Сначала она еще что-то оживленно доказывала, размахивала руками, старательно поправляла модную прическу и вообще проявляла хоть какую-то активность, а потом вдруг стихла, как будто осознала что-то очень неприятное или непоправимое, и уже сидела молча, не шевелясь.
Экстрасенша, особо не заморачиваясь по этому поводу, а только все продолжала и продолжала ей что-то назидательно втюхивать, а Александра теперь мрачно потупила взгляд и так и сидела, ни слова
Это продолжалось от силы минут пять. Затем Александра вдруг резко поднялась из-за стола и, не попрощавшись со своей неулыбчивой визави, решительно зашагала к выходу.
Проходя мимо Чепешева, который все это время откровенно не сводил с нее глаз, она посмотрела на него в упор как на пустое место и, не узнав и даже не увидев его, так и прошла мимо. Поставь перед ней сейчас хоть Сильвестра Сталлоне, результат был бы тот же. Стас это так и понял.
А следом за ней подхватилась и Клавдия Петровна. То ли для того, чтобы вернуть Александру, то ли для того, чтобы уйти самой – непонятно: сумочки-то у нее отродясь не было. При этом, глядя в ту сторону, откуда Чепешев наблюдал за происходящим с открытым ртом, и, не обращаясь ни к кому конкретно, она сбивчиво произнесла:
– По своей природе люди все плохие. Только некоторые прикидываются хорошенькими.
«Дурдом!» – подумал Чепешев, а Трещева, не открыв окружающим больше ни одной аксиомы, молнией пронеслась по залу и скрылась из глаз, только ее и видели.
Стас с Ворониным молча переглянулись, после чего Воронин изумленно покачал головой и сказал:
– Вот так всегда. С ней не соскучишься. И думай после этого, что хочешь…
На что Стас иронично заметил:
– Быстро бегает! Как молодая… – потом немного подумал и сказал. – А я-то, как раз, с ней согласен. Только когда я на практике применяю это наблюдение, все версии сразу сходятся.
– Ну, вы люди умные – вам видней! – сыронизировал Гоша и радостно предложил. – Давай вот за это и выпьем!
Стас сговорчиво опрокинул рюмку и спросил у него:
– А ты случайно вот эту женщину раньше не видел?
– Которая с Клавдией-то была? – уточнил Воронин.
– Ну да, да!
– Интересная особа…
Стас потерял терпение и порывисто переспросил:
– Так видел или нет, дурень?!
– Будешь ругаться – вообще ничего не скажу! – Гоша аккуратно поменял местами столовые приборы и поставил графин с водкой
перед собой.
Чепешев замер и выжидающе на него уставился. Наконец, Гоше надоело валять дурака, он рассмеялся и пафосно ответствовал:
– Не видел. А тебе зачем?
– Странная штука получается…
Стас хотел было договорить, но тут неожиданно вернулась Клавдия Петровна, прямиком подошла к их столу и без предисловий почти в голос запричитала:
– Убьет себя, убьет! Как пить дать – убьет!
– Кто?! Клавдия Петровна? – изумился Воронин.
Но Клавдия Петровна, будто опомнившись, повернулась к ним спиной и ретировалась теперь уже окончательно.
«Дурдом!» – подумал Чепешев, а Воронин, как водится, разлил водку по рюмкам и снова нудно сказал тост. Как все последние пять раз до этого – на манер акына. Что в переводе с общеизвестного «что вижу, то пою» у него означало
Глава 6
Нехорошев закончил с делами и отправился на встречу с Жанной. Он прекрасно знал это место – считай, вся их сознательная жизнь прошла в этом кафе. Ну, не то, чтобы уж вся, конечно, но самые значимые и радостные события они всегда отмечали здесь. Это правда.
День, как он и ожидал, выдался тяжелый. Он сел за руль и подумал, а ведь в те далекие времена они добирались до любимой кафешки пешком! Сейчас это трудно было себе даже представить. Мотор радостно заурчал, и у Нехорошева как-то сразу что-то отлегло. Он, правда, этого не заметил. Просто в голове сделалось ясно, а на душе легко.
Он только отметил про себя, что такое состояние теперь для него большая редкость. Теперь что ни день, то новые неприятные ощущения. Какого-то странного напряжения. Чему он даже не знал названия.
Вот сейчас приеду, выговорюсь, посовещаюсь с Жанкой, и, может, тогда хоть какая-то ясность и появится, с надеждой подумал он.
Все-таки, что касается Жанны, то относительно ее парадоксальных наклонностей он никогда не сомневался.
Злился на ее анархичный характер, безалаберный образ жизни – это да. Но ее умственные способности, справедливости ради, не оспаривал никогда.
Он припарковался у кафе и мрачно подумал, что намеченные изначально темы для разговора с Жанной стремительно поменялись. Еще утром он хотел посоветоваться с бывшей женой в частности насчет того, что неосмотрительно проплатил кучу денег на Симаковский счет. А в конце этого же дня подчиненные доложили ему, что теперь уже на его счет «упали» какие-то непонятные платежи. Деньги не ахти какие, но если рассматривать это как чью-то хитроумную финансовую схему, то вполне себе немаленькие. И что вообще это за карусель? Были у него и другие вопросы, куда более серьезные, но их он хотел обсудить уже с тезкой.
Жанна, как это ни странно, давно поджидала его за их любимым столиком и даже заказала себе что-то из закуски.
– Стасыч! – звонко проверещала она, едва завидев его в дверях. Она никогда не зависела от условностей. И если ей хотелось кричать во все горло, будь это хоть прием на высшем уровне – она кричала, и все.
Нехорошев, намеренно игнорируя ее пламенное приветствие, молча прошел между рядов важной основательной походкой и, подойдя к столику, за которым расположилась Жанна, уселся на приготовленное для него место. Которое раньше всегда было напротив жены. Теперь уже бывшей, понятное дело.
– Привет! – скупо казал он, когда окончательно устроился в кресле. Ни о каких церемониях и чмоканиях, разумеется, речь идти не могла.
Жанна сразу все поняла, но расстраиваться раньше времени не стала. В глубине души у нее все же теплилась надежда отпраздновать положенный ей юбилей. Хоть и не совместной уже жизни и, значит, оставшийся за бортом сегодняшнего дня. И, тем не менее, юбилей.
– Привет! – будто не замечая озабоченности в его голосе, сказала она. – Ты что-нибудь закажешь?