Черчилль и Оруэлл
Шрифт:
Однако бегства от публичной жизни и созерцания красот английской глубинки оказалось недостаточно, чтобы облегчить его страдания или открыть путь для возвращения к известности. Черчилль не считал, что его следует винить за Галлиполийскую операцию, но все-таки полагал необходимым заплатить за этот провал, и потому пошел добровольцем на войну во Франции. Он прибыл на фронт в ноябре 1915 г. и – так сложилось – несколько месяцев командовал батальоном на передовой. «Это дикое место, – писал он Клементине. – Всюду грязь и мерзость, могилы, вырытые в оборонительных укреплениях, и нечистоты со всех сторон; и на этой сцене под сияющим лунным светом – полчища крыс, подкрадывающиеся, скользящие под непрекращающийся аккомпанемент винтовок, пулеметов, под злобный вой и жужжание пуль, летящих над головой» [84] . В то же время его удивляло, насколько лучше он чувствовал себя во Франции, чем в Англии: «Я обрел счастье и довольство, которых не знал долгие месяцы».
84
Soames, Winston and Clementine, 116.
Не зная другой жизни, кроме той, где всегда было
85
Это обстоятельство мне разъяснил в беседе 9 марта 2016 г. Питер Эппс, автор книги «Черчилль в окопах» (Peter Apps, Churchill in the Trenches, Amazon, 2015).
86
Soames, Winston and Clementine, 164, 177.
Клементина, чувствовавшая перепады его настроения, также стремилась поддержать мужа, когда он терял присутствие духа на фронте. «Мой дорогой, – писала она в феврале 1916 г., – одно из писем, что я получила вчера, было написано Вами в унынии. Разве я не умоляла Вас не позволять этому чувству углубляться, придавая постоянный оттенок меланхолии Вашим чувствам и мыслям!» [87]
Когда Черчилль, получив увольнительную, приехал домой, жена сочла, что он уделяет слишком много внимания политике и слишком мало – ее потребностям и мягко пеняла ему: «Дорогой, все эти важные общественные заботы очень обременительны. Когда я в следующий раз увижу вас, то надеюсь, у нас найдется немного времени побыть вдвоем» [88] . Она не заявляла прямо, что нуждается в большей сексуальной близости, но была почти откровенна: «Мы еще молоды, но Время летит, похищая любовь и оставляя лишь дружбу, которая очень умиротворяет, но не вдохновляет и не согревает». Памела Дигби, которая во время Второй мировой войны выйдет замуж за Рэндольфа Черчилля, сына Клементины и Уинстона, откровенно обсуждала со свекровью свои семейные проблемы. Десятилетия спустя Памела вспоминала, что, насколько она могла судить, мужчины семейства Черчиллей не отличались чувственностью. Ее сексуальная жизнь с Рэндольфом оставляла желать много лучшего. Памела рассказывала своему биографу: «Что касалось секса, Рэндольф, как и некоторые другие Черчилли, вовсе не выказывал к нему интереса. То, что он слишком много пил, не помогало ему проявить себя лучше или чаще» [89] . Этому обобщению, впрочем, противоречит факт рождения у Уинстона и Клементины детей в 1909, 1911, 1914, 1918 и 1922 гг.
87
Там же.
88
Там же, 195. Питер Эппс обратил мое внимание на эти строки.
89
Christopher Ogden, Life of the Party: The Biography of Pamela Digby Churchill Hayward Harriman (New York: Little, Brown, 1994), 121.
Та часть фронта, на которой служил Черчилль, была относительно спокойной, поскольку на этом этапе войны боевые действия шли в основном вокруг Вердена, дальше к югу. Тем не менее батальон Черчилля нес потери. В мае 1917 г. батальон был настолько обескровлен, что его расформировали, а оставшихся в живых перевели в другие части. Черчилль воспользовался этой возможностью, чтобы отправиться домой и вернуться в политику. В июле того же года он снова был членом правительства в должности министра вооружений.
Однако перевыборы в 1922 г. и следующую избирательную кампанию 1923 г. Черчилль проиграл. В апреле 1924 г. он писал жене, отдыхавшей во Франции, что наслаждается сельской жизнью с детьми. «Я пью шампанское за каждой трапезой и ведра кларета с содовой в промежутках, а здешняя простая кухня великолепна. По вечерам мы заводим граммофон и… играем в маджонг» [90] . В том же году в Британии было впервые сформировано лейбористское правительство, и он вернулся в парламент. Однако, поскольку Либеральную партию лихорадило, Черчилль опять перешел к консерваторам и словно бы бахвалился: «Любой может сбежать, но для того, чтобы сбежать обратно, нужно быть большим оригиналом» [91] . Бывшие товарищи-консерваторы приветствовали его без восторга. В среде тори, писал его друг и политический союзник лорд Бивербрук, «его ненавидели, ему не доверяли, его боялись» [92] .
90
Martin Gilbert, Winston S. Churchill: The Prophet of Truth, Volume V: 1922–1939 (London: Minerva, 1990), 41.
91
Mary Lovell, The Churchills in Love and War (New York: W. W. Norton, 2011), 344.
92
Lord Beaverbrook, Politicians and the War, 1914–1916 (London: Collins, 1960), 25.
Тем не менее в конце 1924 г., когда новорожденное лейбористское правительство потерпело крах и консерваторы снова взяли власть, Черчилль удостоился важной должности канцлера казначейства, соответствующей посту министра финансов в других странах. Должность имела для него большое психологическое
К концу 1920-х гг. Черчилль повторил путь отца в другом отношении: он повздорил с лидерами своей партии, будучи уверен, что сумеет настоять на своем. Вместо этого после 1929 г., когда консерваторов сменило второе лейбористское правительство, Черчилль оказался выброшенным из власти. Его финансовое положение было плачевным в результате неудачных биржевых спекуляций. Пытаясь поправить дела, он посвятил себя сочинительству и лекционной деятельности, почему и очутился в декабре 1931 г. на Пятой авеню, переходя которую по рассеянности посмотрел не в ту сторону и не заметил мчавшийся на него американский автомобиль.
Глава 3
Оруэлл: Полицейский
Если Черчилль посвятил молодые годы погоне за властью и славой, то Оруэлл – поиску своей главной темы. В конце концов он ее найдет: злоупотребление властью. Она прослеживается во всем, что он написал, с первых текстов и до самого конца.
Писатель, которого мы сегодня знаем как Джорджа Оруэлла, родился под именем Эрика Блэра в июне 1903 г. в Бенгалии, в Британской Индии, где его отец, являвшийся сыном офицера Британской Индийской армии, занимал мелкую должность в отделении администрации, контролировавшем выращивание и переработку опиума. Большая часть выращенного и произведенного наркотика экспортировалась в Китай, помогая сбалансировать огромный импорт в Британию китайского чая, фарфора и шелка. В середине XIX в. торговля опиумом приносила 15 % доходов Индии [93] . Мать Эрика Блэра происходила из французской семьи Лимузен, выращивавшей чай в Бирме.
93
Описание торговли опиумом: Sarah Deming, ”The Economic Importance of Indian Opium and Trade with China on Britain’s Economy, 1843–1890,“ Whitman College, Economics Working Papers 25, Spring 2011, 4.
Ребенок недолго пробыл в Бирме. Ему было меньше года, когда мать, забрав сына и его старшую сестру, уехала в Англию. Они поселились в Хенли-он-Темз к западу от Лондона. Несколько лет мальчик прожил недалеко от Уинстона Черчилля, служившего здесь в Оксфордширском гусарском эскадроне. В первую зиму жизни, семи месяцев от роду, он переболел бронхитом [94] .
Первое слово, произнесенное юным Эриком Блэром в возрасте около 18 месяцев, по всей видимости, «скотство» [95] . Как и Черчилль, Оруэлл был несчастным ребенком. Его сводный брат Хамфри Дэйкин, знавший и искренне не любивший Оруэлла с детских лет, описывал его как «маленького жирного мальчика… вечно хнычущего; а еще подлизывающегося, ябедничающего и прочее» [96] . У автора знаменитого впоследствии словосочетания «Старший Брат» было две сестры, но ни старших, ни младших братьев.
94
. ”Mrs. Ida Blair’s Diary for 1905,“ in Audrey Coppard and Bernard Crick, Orwell Remembered (New York: Facts on File Publications, 1984), 19.
95
Gordon Bowker, George Orwell (London: Abacus, 2004), 15.
96
. ”The Brother-in-Law Strikes Back,“ in Coppard and Crick, Orwell Remembered, 128.
Как и Черчилль, Оруэлл редко видел отца, приезжавшего из Бирмы проведать семью в 1907 г., но воссоединившегося с ней только после выхода в отставку в 1912 г. «До восьмилетнего возраста я почти не видел его» [97] , – писал Оруэлл. К этому времени его уже отослали в школу-пансион. Недоступный отец виделся Оруэллу «просто человеком преклонных лет с хриплым голосом, всегда говорящим “нет”» [98] . Это источник скептического отношения Оруэлла к властям, которое он сохранит на всю жизнь.
97
George Orwell, ”Why I Write,“ in, Orwell and Politics, ed. Peter Davison (Harmondsworth, U. K.: Penguin, 2001), 457.
98
George Orwell, ”Such, Such Were the Joys,“ in The Collected Essays, Journalism and Letters of George Orwell, Volume 4: In Front of Your Nose, 1945–1950, ed. Sonia Orwell and Ian Angus (New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1968), 360. Далее: Orwell, CEJL, vol. 4.
Юный Эрик ненавидел свой первый пансион, школу Св. Киприана в Восточном Суссексе. Впоследствии он с таким негодованием описал ее в эссе «О радости детства», что оно не было издано при его жизни из опасений получить обвинения в клевете. «В восемь лет вас вдруг забирают из теплого гнезда и швыряют в мир принуждения, лжи и замалчивания, словно золотую рыбку в аквариум, кишащий щуками» [99] , – вспоминал Оруэлл.
В школе, одинокий и испуганный, Оруэлл начал мочиться в постель. Из-за этого его выпорол директор, приговаривавший «ты гряз-ный маль-чиш-ка» в такт взмахам хлыста с костяной рукояткой. После первого наказания Оруэлл сказал товарищам, что ему не было больно. Гордое заявление услышал кто-то из руководства, и мальчика вызвали на вторую порку, такую жестокую, что хлыст сломался. Это навело Оруэлла на мысль, что он живет в мире, где невозможно быть хорошим, – он не хотел мочиться в постель, пытался с этим справиться, но ничего не вышло. Оруэлл назвал это «великим, непреходящим уроком моего детства» [100] .
99
Там же, 359.
100
Там же, 333, 334.