Черчилль. Биография
Шрифт:
Соединенные Штаты дали пять важных обещаний. Они в «гигантском масштабе» окажут помощь России, координируя эту помощь с Британией; они выделят значительно больше грузовых судов для перевозки бомбардировщиков и танков через Атлантику в Британию; они обеспечат сопровождение из пяти эсминцев и крейсера или иного крупного корабля всем североатлантическим конвоям, идущим в Британию; американские летчики перегонят бомбардировщики в Британию и Западную Африку, многие из которых останутся в качестве инструкторов; и они будут осуществлять морское патрулирование на востоке вплоть до Исландии. Состоялось подписание еще двух важных соглашений. «Страны будут уважать права всех народов выбирать себе форму правления» – этот документ позже стали называть Атлантической хартией. Сформулирована настоятельная просьба к Японии
Черчилль подготовил специальное предупреждение, которое должно было быть направлено Японии: «В случае продолжения агрессивных действий правительство Соединенных Штатов будет вынуждено принять контрмеры, даже если это может привести к войне между Соединенными Штатами и Японией». На встрече Рузвельт с этим согласился, но по возвращении в Вашингтон все же решил войной не угрожать.
Результаты переговоров в определенной степени разочаровали членов британской делегации. «Самое печальное», – сказали они Черчиллю, это сокращение поставок Британии тяжелых бомбардировщиков, обусловленное трудностями производства и прочим дефицитом. Кроме того, записал в дневнике один из членов делегации полковник Джейкоб, «ни один из американских армейских офицеров не выразил ни малейшей заинтересованности в участии в войне на нашей стороне». Зато присутствовавшие американские военные моряки, как рассказал Черчилль по возвращении Военному кабинету, «не скрывали своего стремления вступить в войну». Но еще более важно, отметил он, что ему удалось «установить теплые личные отношения с нашим великим другом». Этот «друг» пошел и дальше: Черчиллю было обещано, что американскому сопровождению конвоев будет приказано атаковать любую немецкую подводную лодку, которая обнаружит себя, даже если это произойдет в 200 или 300 милях от конвоя. Рузвельт даже дал понять, сообщил Черчилль, «что будет искать малейшей возможности, чтобы оправдать враждебные действия».
В то время как Черчилль пересекал Атлантику, чтобы встретиться с Рузвельтом, Гитлер прилетел в Борисов, расположенный посередине между его штаб-квартирой в Восточной Пруссии и Москвой, желая проинспектировать свои победоносные войска и понять: может ли Россия быть повержена, пока Соединенные Штаты сохраняют нейтралитет? Стенограммы Военного кабинета от 25 августа отразили опасения и сомнения Черчилля: «Осознает ли президент риск, которому подвергаются Соединенные Штаты, придерживаясь нейтралитета? Кроме того, если Россия будет разгромлена, существует огромная опасность, что война может повернуться исключительно против нас. Несомненно, мы можем продолжать борьбу, но в таком случае навязать нашу волю нацистской Германии будет гораздо труднее».
Вернувшись со встречи в Ньюфаундленде, Рузвельт поспешил заверить американский народ, что Соединенные Штаты не стали ближе к войне. «Должен сказать вам, – телеграфировал Черчилль Гопкинсу, – что в кабинете и других информированных кругах царит разочарование по поводу многочисленных заверений президента о неучастии, неприближении к войне и пр.». Рэндольфу, который все еще был в Каире, он написал 29 августа: «Все тут в полном недоумении и тупике. Непонятно, как заставить Соединенные Штаты смело включиться в войну». 30 августа гостям в Чекерсе Черчилль говорил, что без объявления войны Соединенными Штатами «мы, конечно, не потерпим поражения, но война может продлиться еще четыре-пять лет, что нанесет тяжелейший урон культуре и цивилизации. Если Америка выступит сейчас, война может закончиться в 1943 г. Но уже в марте может быть слишком поздно».
Черчилль проявил собственную инициативу. В конце августа для обеспечения безопасного маршрута поставок американской помощи России британские и советские войска вошли в Персию. Россия оккупировала север страны, включая столицу Тегеран, британцы – южную половину, в том числе нефтяные месторождения, которые Черчилль приобрел для Британии в 1914 г. Но оставалось неясным, не запоздала ли эта операция. К 1 сентября немецкие войска были уже в 300 километрах от Москвы. В послании Сталину 6 сентября Черчилль пообещал отправить половину запрошенных Россией самолетов и танков собственного производства, а вторую половину постараться добыть в Соединенных Штатах. А пока, писал он, «мы будем молотить Германию с воздуха с нарастающей жестокостью, сохранять моря свободными, а себя – живыми».
Одна фраза в послании Черчилля могла показаться стремлением выдать желаемое за действительное или просто моральной поддержкой. «Информация, которой я обладаю, – написал он, – создает у меня впечатление, что кульминационный момент немецкого нашествия уже миновал и что наступающая зима даст вашим героическим армиям возможность перевести дух». Черчилль добавил, что это его «личное мнение». Но это было не так: его «личное мнение» основывалось на тщательном изучении радиоперехватов переговоров между Берлином и Восточным фронтом. Из переговоров было видно, что военно-воздушные силы немцев испытывают серьезные трудности по части снабжения и обслуживания, что Германию тревожит упорное сопротивление русских, что победу до наступления зимы одержать не удастся.
6 сентября, отправив телеграмму Сталину, Черчилль посетил Блетчли и поблагодарил сотрудников за их огромный вклад в дело войны. Через шесть недель, узнав, что нехватка машинисток задерживает исполнение работ, он направил записку: «Считать все их пожелания высшим приоритетом и сообщать мне лично, что сделано». Черчилль назвал сотрудников Блетчли «курами, которые несут золотые яйца и никогда не кудахчут». В переписке с Рузвельтом и другими он говорил о десятках тысяч дешифрованных ими сообщений, называя это «информацией», полученной от «Бонифация» – якобы некоего сверхсекретного британского агента в Европе.
Выяснив, что немцы уже далеко не так уверены в разгроме русских до наступления зимы, когда условия ведения войны станут значительно тяжелее, Черчилль активизировал усилия по оказанию в кратчайшие сроки максимально возможной помощи России. Начиная с 20 сентября в Россию еженедельно отправляли все выпущенные за это время британские танки.
На следующий день Черчилль получил известие от Рузвельта, что в ближайшие девять месяцев Соединенные Штаты поставят в Британию как минимум 6000 танков. «Ваша вдохновляющая телеграмма насчет танков, – ответил он, – пришла в тот момент, когда мы с грустью размышляли о том, как еще поддержать Россию. Перспектива удвоения предыдущих поставок всех весьма ободрила. Если Германия не одолеет Россию до наступления зимы, вторжение в Британию, которого опасались больше всего, в этом году окажется невозможным».
Датой максимальной готовности Британии к отражению врага было назначено 1 сентября. После этого срока прошло уже три недели, и Черчилль предложил, если Сталин попросит, направить значительные военные силы под командованием Уэвелла на Кавказ, чтобы помочь русским предотвратить попытку немцев захватить нефтяные промыслы Каспия. Однако перехваченные в последнюю неделю сентября секретные сообщения немцев показали, что их главной целью к этой зиме является не Кавказ, а Москва. В первые четыре октябрьских дня Черчилль распорядился направить Сталину девять предупреждений. В них, на основании дешифровки приказов немецкого командования, сообщались детальные подробности о дислокации немецких войск и их намерениях. У Сталина не было возможности получать подобную информацию из других источников.
2 октября, прочитав очередные немецкие радиограммы, представляющие подробности о сосредоточении немецких армейских частей и авиации на московском направлении, Черчилль написал полковнику Мензису, руководителю британской разведки и контрразведки: «Вы предупреждаете о продолжении концентрации войск? Представьте мне пять последних сообщений по этой теме». Тогда же в Лондоне Клементина начала кампанию «Помощь России», в ходе которой за первые двенадцать дней было собрано большое количество медикаментов, в том числе миллион доз фенацетина – на то время самого эффективного обезболивающего. В Москве Бивербрук и Гарриман обсуждали условия поставки усиленной военной помощи на ближайшие девять месяцев: 1800 британских истребителей, 900 американских истребителей и 900 американских бомбардировщиков, а также морских артиллерийских орудий, приборов обнаружения подводных лодок, зенитных пушек и бронемашин. Каждый месяц планировалось поставлять более миллиона метров армейской ткани. Для доставки всего этого в Россию собирались использовать не только трансперсидский маршрут, но и более короткий, хотя и гораздо более опасный арктический.