Черчилль. Биография
Шрифт:
После полуночи специальный поезд доставил его в Дувр, откуда он на борту эсминца отправился в Остенде. Из Остенде он приехал в Антверпен. Грей в телеграмме британскому послу в Антверпене выразил надежду, что Черчилль сможет получить аудиенцию у бельгийского короля Альберта до того, как будет принято окончательное решение об эвакуации правительства. «Неустрашимый Уинстон, – говорил Асквит Венеции утром 3 октября, – пойдет напролом, атакует короля и министров и сделает им необходимую инъекцию. Не знаю, свободно ли он владеет французским, но, если владеет, бельгийцев ждет такая лекция, какой они не слышали никогда в жизни. Уверен, после этого они станут тверды как скала». Тем временем они с Китченером ждали сообщений Черчилля.
Позднее
Прежде всего Шарль де Броквиль, премьер-министр Бельгии, сказал Черчиллю, что бельгийцы готовы удерживать город как минимум еще десять дней, но он лично не считал бы разумным сопротивляться больше четырех дней, если Британия сейчас же не обещает помощи. Черчилль предложил бельгийцам помощь не только бригады морских пехотинцев, находящейся в Дюнкерке, но и двух бригад флотской дивизии, созданных по его инициативе в августе, которая еще проходила подготовку. В телеграмме Китченеру с запросом на разрешение немедленно направить три бригады на помощь бельгийцам Черчилль написал: «Я должен убедить вас в необходимости заставить уставших людей отнестись к этому со всей ответственностью».
Первые две тысячи морских пехотинцев должны были прибыть на следующий день. Черчилль решил до этого остаться в Антверпене, чтобы обеспечить согласованность действий. 4 октября он посетил форты и в телеграмме Китченеру писал, что обнаружил их защитников «уставшими и безвольными». В тот же день, одновременно с прибытием морских пехотинцев, пришла телеграмма от Китченера, в которой говорилось, что две вновь сформированные бригады будут направлены в город немедленно.
Чувствуя, что его присутствие может поднять боевой дух защитников города, Черчилль предпринял поистине экстраординарный шаг: рано утром 5 октября он отправил Асквиту телеграмму, в которой предложил уйти в отставку с поста первого лорда Адмиралтейства и принять командование над всеми силами, участвующими в обороне Антверпена. Он выдвинул лишь одно условие: он должен получить соответствующее этой должности звание и полную власть над частями, находящимися на этом театре военных действий. Он считал своим долгом предложить это, поскольку был уверен, что именно такая мера обеспечит победу.
Асквит предложение Черчилля отклонил, хотя оно произвело на него большое впечатление. Венеции Стенли он написал: «Уинстону удалось встряхнуть бельгийцев. Паника прекратилась, и они отказались от отступления в Остенде. Будут удерживать Антверпен сколько смогут, надеясь на то, что мы придем им на выручку». Утром несколько министров спросили Асквита, когда вернется Черчилль. В ответ он зачитал им полученную телеграмму. «Неловко говорить, но она была встречена гомерическим хохотом, – сообщил он Венеции. – Уинстон – бывший гусарский лейтенант, и, если бы его предложение было принято, он бы получил командование над двумя заслуженными генерал-майорами, не говоря уже о полковниках, в то время как флот будет участвовать в деле лишь мелкими бригадами».
Понимая, что флотские «мелкие бригады» – единственные британские силы, которые могут оборонять Антверпен, и зная, насколько Черчилль за полтора десятилетия погрузился в сложности ведения современной войны, Китченер сказал Асквиту, что готов присвоить ему звание генерал-лейтенанта. Но Асквит настаивал, чтобы Черчилль как можно скорее возвращался в Лондон. Британский генерал Генри Роулинсон получил приказ двинуться со своей дивизией к Антверпену. Но Роулинсон проинформировал Китченера, что не сможет оказаться в городе раньше чем через три, а то и четыре дня. Тем временем немцы усилили артиллерийский обстрел фортов. «Учитывая активное наступление немцев, – телеграфировал Черчилль Китченеру днем 5 октября, – мой долг оставаться здесь и продолжать руководить до тех пор, пока не появится отвечающий этой задаче командующий. Если мы продержимся ближайшие три дня, могут открыться благоприятные перспективы. Но бельгийцев необходимо поддерживать, и мое присутствие необходимо».
Вечером Черчилль отправился в штаб-квартиру бригады морской пехоты, расположенную рядом с одним из фортов. Там его заметил итальянский военный корреспондент. «Он спокойно курил большую сигару, – вспоминал журналист, – и следил за ходом сражения под ливнем шрапнели, который я назвал бы страшным». Две флотские бригады должны были прибыть в Антверпен через двенадцать часов. Черчилль сообщил об этом на бельгийском военном совете. Новость была встречена с большим облегчением. «В совете я встретился с министрами, которые готовы продолжать борьбу, несмотря ни на что», – вечером сообщил он Китченеру.
Бригады прибыли утром 6 октября. Черчилль сразу заметил, что моряки слишком устали, чтобы вести наступление. Он договорился с бельгийцами, что они займут оборонительные позиции между передовой и городом. Но по ошибке одно из прибывших подразделений направили на передовую. Проезжая мимо, Черчилль заметил это и распорядился немедленно вернуть их обратно в окопы.
Днем 6 октября в городе сосредоточилась группировка из 8000 британских солдат. «Под влиянием Черчилля бельгийцы держатся решительно, – рассказывал Асквит Венеции в этот день. – Ему удается укреплять их боевой дух. Уинстон упорно считает, что должен оставаться там, в результате чего Адмиралтейство осталось без головы, и мне пришлось сказать им (не будучи, говоря между нами, вполне уверенным в способностях принца Луи и его совета), чтобы обо всех решениях докладывали лично мне».
Генерал Роулинсон добрался до Антверпена во второй половине дня. Вместе с Черчиллем они отправились на военный совет и смогли убедить бельгийцев, что на подходе огромное подкрепление, в том числе 40 000 морских пехотинцев Роулинсона, которые сейчас высаживаются в Остенде. Но бельгийцы тем не менее решили, что город следует оставить. Тяжелые гаубицы немцев, полагали они, скоро окажутся так близко, что смогут вести огонь по центру города. В телеграмме Китченеру Черчилль сообщил о полной деморализации бельгийской армии. Вечером он в последний раз посетил позиции на передовой, затем, оставив командование Роулинсону, через Остенде и Дувр вернулся в Лондон.
Утром 7 октября, когда он был в Дувре, Клементина родила третьего ребенка, дочь Сару. Навестив мать и новорожденную дочь, Черчилль немедленно направился на заседание правительства, чтобы отчитаться о пребывании в Антверпене. «Уинстон в прекрасной форме и, по-моему, весьма удовлетворен своей поездкой, – сообщил Асквит Венеции. – Безусловно, он один из тех людей, с которыми можно пойти на тигра. Он был вполне готов руководить в Бельгии и армией, и флотом, и гражданским правительством, и на самом деле занимался этим пару дней».
Сэр Эдвард Грей из зала заседаний кабинета утром написал Клементине: «Я сидел рядом с вашим мужем и чувствовал жар от мысли, что сижу рядом с героем. Не могу передать вам, насколько я восхищаюсь его мужеством, величием духа и военным гением».
В тот же день Черчилль встретился с Асквитом, который потом рассказывал Венеции: «Он внезапно заговорил очень доверительным тоном и умолял не подходить к нему с традиционными мерками. Почувствовав, по его выражению, «вкус крови» в эти последние дни, он начинает, как тигр, жаждать больше и заверяет, что рано или поздно, но чем раньше, тем лучше, он может оставить свой нынешний пост ради военного командования. Черчилль спросил, зачем отдавать новые армии Китченера, эти блестящие части, как он назвал их, в руки выдернутых из глубокого запаса командиров, воспитанных на тактике двадцатипятилетней давности. Я пришел к мнению, что он говорил на три четверти серьезно».