Черчилль
Шрифт:
Таким образом, Черчилль потихоньку подбирался все ближе к лагерю тори. Правда, Клемми относилась к этому несколько настороженно, ведь она всегда была убежденной сторонницей либералов. Верная Клементина предупреждала мужа: «Не позволяй тори купить тебя за бесценок. Они с тобой так плохо обошлись и должны дорого заплатить за твои унижения» [156] . Поведение Черчилля вызывало нарекания и у консерваторов. Многие из них считали его вполне сносным политиком, раз он так яростно боролся с социализмом и коммунизмом, другие же называли Черчилля хамелеоном и бессовестным карьеристом.
156
Мартин
Летом 1924 года консервативная партия Эппинга, богатого лондонского пригорода, заключила с ним тайную сделку и предложила ему баллотироваться от округа Эппинг на предстоящих выборах. Отныне этот пригород стал избирательным округом Черчилля. Между тем правительство Макдональда оказалось в меньшинстве и 8 октября 1924 года ушло в отставку, ускорив таким образом ход событий. Черчилль не предполагал, что это произойдет так быстро, и вот 29 октября кандидат от консервативной партии Черчилль был избран со значительным преимуществом в Эппинге. Он получил вдвое больше голосов, чем его соперник, представлявший партию либералов.
Черчилль вернулся не только в Вестминстер, он вернулся в правительство. Болдуин, ставший премьер-министром, рассудил, что лучше заручиться поддержкой ловкого отпрыска Мальборо, нежели записать его в число своих врагов. И он предложил ошеломленному и себя не помнящему от счастья Черчиллю занять пост министра финансов — пост, который когда-то занимал лорд Рандольф. Официально Черчилль был назначен на этот пост 6 ноября 1924 года. В тот же день он переехал в дом 11 по Даунинг стрит.
Министерство финансов
В британской политической иерархии пост министра финансов был наиболее значимым. По своей значимости он уступал разве что посту премьер-министра. При случае министр финансов мог даже наследовать премьер-министру. Таким образом, Черчилль вышел на новый виток своей политической карьеры. Он вернулся в лоно своей законной семьи, присягнув в верности «исконно правительственной партии». В период с 1918 по 1939 год консерваторы находились у власти в течение восемнадцати лет. Итак, Черчилль снова пошел в гору. Тогда в Вестминстере стали задаваться вопросом: как высоко он поднимется?
Пока же новоиспеченный министр финансов посвятил всего себя, всю свою недюжинную энергию исполнению своих обязанностей. Мало кто верил в то, что Черчилль окажется таким способным казначеем. Впрочем, только-только вернувшись в лоно тори, он осознал, что теперь не время заниматься дерзким прожектерством. Больше того, несмотря на то, что министерство финансов отделяла от других министерств довольно прозрачная граница, Черчилль, вопреки своим прежним привычкам, поостерегся вторгаться во владения коллег и посягать на их обязанности.
Его честолюбивая цель состояла, прежде всего, в том, чтобы сделать из министерства финансов не только орудие грандиозной макроэкономической политики, способной вернуть стране былое величие и процветание, но и инструмент открытой, смелой социальной политики, политики реформ и прогресса. И он пытался снизить налог на прибыль, тяжким бременем довлевший над работящим производителем — средним классом, за счет усложнения прав наследования. Иначе говоря, Черчилль проводил политику, стимулировавшую трудовые доходы в ущерб доходам с недвижимости и денежного капитала. Кроме того, он прилагал все усилия, чтобы добиться увеличения размеров социального страхования. Таким образом, Черчилль продолжил благое дело, начатое им еще в 1908—1910 годах и направленное на улучшение положения простых британцев.
В правительстве потенциальными соперниками, или даже противниками, Уинстона были премьер-министр Стэнли Болдуин и министр здравоохранения Невилл Чемберлен, проголосовавший против кандидатуры Черчилля при формировании кабинета. Однако покуда между ними и министром финансов царили мир и согласие. Правда,
Черчилль и Болдуин когда-то учились в одном колледже — Хэрроу Скул. К тому же оба они были приверженцами прогрессивного торизма, а также убежденными сторонниками политического курса, равноудаленного от любых крайностей. Тем не менее, трудно было представить себе более разящий контраст, чем тот, который являли собой эти два человека, два лидера, воплощавших два совершенно разных политических стиля. Черчилль был патрицием, принадлежавшим к одной из знатнейших британских фамилий, открытым, ярким человеком, который не лез за словом в карман, неутомимым путешественником. Он любил коньяк и сигары, обладал широким кругозором, у него было множество самых разных интересов и увлечений, не говоря уже о страсти к политике, которая буквально снедала его и приводила в движение весь черчиллевский механизм. Болдуин же был выходцем из промышленной буржуазии, его семья владела металлургическим заводом в Ворчестершире. Однако он предпочел разыгрывать джентльмена-фермера, типичного среднестатистического англичанина, обладающего большим запасом здравого смысла и склонного к компромиссу. Этот джентльмен любил деревенскую тишину, носил спортивный костюм и не расставался со своей трубкой. Болдуин стремился закрепить за собой образ прирожденного миротворца, несмотря на то, что ему порой приходилось быть не менее суровым и жестким, чем сам Черчилль. Словом, с одной стороны перед нами человек с чувством меры, но средней одаренности, с другой — человек, у которого чувство меры отсутствовало совершенно, но он был гением.
Что же до Невилла Чемберлена — восходящей звезды партии консерваторов, то его ежедневное сотрудничество с министром финансов с самого начала носило дружеский характер. Обоих партнеров отличал реалистичный подход к делу, забота об эффективности принимаемых ими мер, и их тандем, в котором преобладал дух взаимодействия, был безупречен. Проработав таким образом несколько месяцев, министр здравоохранения (Чемберлен сам был министром финансов в правительстве Болдуина в 1923 году) выразил премьер-министру свое удовлетворение поведением Черчилля, а также его работой в министерстве финансов: «Там он на своем месте, не плетет интриг и не пытается навязывать свою волю» [157] .
157
Companion volume V, том первый, с. 533—534: письмо Невилла Чемберлена Стэнли Болдуину от 30 августа 1925 г.
В действительности в 1924—1925 годах экономика Британии внушала большие опасения главному казначею Королевства. После Первой мировой войны основы промышленного и торгового господства Соединенного Королевства были основательно расшатаны тремя новыми факторами, грозившими обернуться в будущем серьезными осложнениями. Во-первых, традиционные отрасли британской промышленности переживали кризис. Речь идет об основных видах производства, на которых некогда покоилось величие Англии, главным образом о трех «гигантах викторианской эпохи» — угольной, текстильной и кораблестроительной отраслях промышленности. Во-вторых, конкуренция с такими новичками, как Соединенные Штаты и Япония, увеличила на внешнем рынке дефицит торгового баланса, который больше не возмещался незримыми доходами, как это было до войны. Все это усугубляло упадок старых отраслей промышленности, несмотря на мощный рывок вперед новых отраслей, таких, как химическая, автомобилестроительная и авиационная отрасли. Наконец, в-третьих, с каждым днем росла опасность того, что Соединенные Штаты свергнут-таки с престола лондонский Сити и займут его место, став новыми мировыми банкирами.