Черчилль
Шрифт:
Так что когда в 1934 году правительство национального согласия представило свой билль о форме правления в Индии, предусматривавший дарование индийцам самоуправления, было уже слишком поздно, и закон беспрепятственно приняли в 1935 году. Черчиллю не только пришлось признать свое поражение. Индийский вопрос обошелся ему слишком дорого. На него стали смотреть как на отпетого реакционера и бессовестного оппортуниста. Он надолго лишился уважения. Черчилль превратился в человека из прошлого, эдакого закоснелого старомодного викторианца, который ничему не научился и многое успел позабыть. Хуже того — вероятно, безосновательная паника Черчилля в отношении Индии и привела к тому, что на его предупреждения о вполне реальной опасности, исходившей от гитлеровской Германии, мало кто всерьез обратил внимание.
К 1935—1936 годам фортуна окончательно повернулась к Черчиллю спиной. В палате общин у двух некогда выдающихся политических деятелей — Ллойда Джорджа
177
Архив министерства иностранных дел, материалы о Национальном французском комитете, том CCLV, с. 128: резюме беседы генерала Де Голля с королем Георгом II, состоявшейся 10 ноября 1941 г.
В действительности теперь, когда споры о судьбе Индии остались позади, Черчилль вновь стал надеяться вернуть себе расположение коллег и даже оказаться в один прекрасный день в правительстве. Однако суровая реальность обманула его ожидания, тем более что раны, нанесенные им или полученные от других, плохо заживали. Он мучился сознанием, что все пришло в упадок: Англия, Европа, демократия и парламентский режим, человеческая добродетель. Нередко он называл своих коллег-консерваторов «насекомыми».
Тем не менее, не стоит принимать на веру легенду, усердно распространяемую сторонниками Черчилля, согласно которой он якобы пал жертвой заговора заурядных людишек, уговорившихся держать его на расстоянии. В действительности лишь он один в силу ошибочных расчетов и нетактичного обращения с коллегами-политиками был повинен в своих несчастьях. Вновь он сам себе вырыл яму, причем орудиями ему служили его импульсивность, минутные капризы, стремление сделать больше, чем от него требовалось, навязчивая идея идти до конца, доходившая до безрассудства...
Журналист Виктор Джермейнс, написавший в то время книгу о Черчилле, в которой усердно его критиковал, говорил о «трагедии блистательного поражения»: разве не «перебегали ему то и дело дорогу к власти» те самые люди, которых он презирал? [178] Приблизительно в это же время британская делегация во главе с Бернардом Шоу и леди Астор отправилась с визитом в Советский Союз. Леди Астор на вопрос Сталина о политической ситуации в Англии и о перспективных британских политиках — в частности, его интересовали Чемберлен и Черчилль — ответила не задумываясь: «О! Черчилль! Забудьте о нем, это конченый человек» [179] .
178
Виктор Джермейнс, The Tragedy of Winston Churchill, London, Hurst and Blacket, 1931 г., с 277.
179
Лорд Моран, Winston Churchill: the Struggle for Survival 1940—1965, перевод на фр., с. 70.
В 1936 году, когда внешняя угроза нарастала, Черчилль почувствовал, что из чистилища есть выход. Однако внезапное и некстати случившееся событие, которое вновь вывело его на свет божий, стало для Черчилля новой потерей доверия. Речь идет о той роли, которую он намеревался сыграть в разразившемся монархическом кризисе, непродолжительном, но довольно серьезном, приведшем в декабре к отречению от престола Эдуарда VIII и обернувшемся не в пользу самого Черчилля. После смерти в январе 1936 года короля Георга V его сын, принц Уэльский, с которым Уинстон поддерживал давние дружеские отношения, взошел на трон. Европейская и американская пресса уже давно смаковала подробности связи принца с гражданкой США Уоллис Симпсон, прошедшей два бракоразводных процесса. Однако британские газеты хранили полное молчание об этом щекотливом вопросе.
Итак, в ноябре 1936 года новый король поставил в известность премьер-министра Болдуина о своем твердом намерении обвенчаться с миссис Симпсон до официальной коронации, намеченной на весну 1937 года. Это немедленно
Отныне вопрос о престолонаследии был вынесен на общественный суд и вызвал всеобщее волнение. Премьер-министр не уступал: чувствуя за спиной мощную поддержку, он настаивал на том, чтобы король сделал выбор между миссис Симпсон и престолом. В то время была очень популярна шутка On ne baldwine pas avec l'amour [180] . К несчастью для Черчилля, появился слух, что он якобы уже готов сформировать по просьбе короля новое правительство вместо правительства Болдуина — нечто вроде очередного «Ордена рыцарей, верных монарху», для защиты его от «парламентских головастиков». И что с того, что сам Черчилль считал невозможным брак будущего короля с миссис Симпсон, он окончательно запутался в своих расчетах и продолжал совершать неверные шаги. Например, 7 декабря в палате общин он произнес речь, которая не могла не иметь для него губительных последствий, — уже во время выступления его освистали. В конце концов, Эдуард VIII отрекся от престола 10 декабря, и его брат Георг VI стал королем Англии.
180
Фр. On ne baldwine pas avec l'amour — «с любовью не шутят». Глагол baldwine образован от фамилии Болдуин (Baldwin). — Прим. пер.
Итак, своим упрямством Черчилль добился того, что Болдуина все в один голос хвалили, а его самого с таким же единодушием осуждали. Этот эпизод, свидетельствовавший, скорее, о донкихотстве Черчилля, дорого ему обошелся в тот момент, хотя дальнейшее развитие событий вскоре стерло воспоминания о нем из памяти граждан. В сущности, в этом деле Черчилль продемонстрировал то, что лорд Галифакс назвал «странным сочетанием рассудительности взрослого человека и детской впечатлительности» [181] . Впрочем, ту же сентиментальность Черчилль проявил и несколько лет спустя в похожей ситуации. В 1953 году, когда принцесса Маргарет пожелала обвенчаться с полковником Питером Таунсендом, первым порывом премьер-министра Черчилля было согласиться с решением принцессы, и лишь мольбы Клемми удержали его от этого опрометчивого шага. Мудрая жена напомнила мужу, в каком отчаянном положении он оказался в 1936 году, встав на сторону влюбленного принца [182] .
181
Лорд Биркенхед, Halifax, London, Hamish Hamilton, 1965 г., с. 459: запись в дневнике Галифакса от 19 июня 1940 г.
182
См. Джон Колвилл, The Fringes of Power, London, Sceptre, 1987 г., том второй, с. 386—387.
Чем же объяснить эту цепь неосторожных поступков, слов, способных в один миг перечеркнуть столько замечательных качеств и напряженных усилий? Не кроется ли в этом загадка, которую нам не дано разгадать? Ведь известно, что диалектика создания-разрушения, безотказно действовавшая в период между двумя войнами, оказалась явно несостоятельной в последующие годы. И начиная с этого времени нужно как можно тщательнее анализировать слабые места, замедлявшие восхождение Черчилля на вершину власти, или, если угодно, нужно попытаться обнаружить те песчинки, из-за которых барахлил его механизм покорения политических высот. Ллойд Джордж, один из тех, кто лучше всего знал Черчилля и работал вместе с ним, пытаясь объяснить, какого рода взаимодействие происходило в мозгу Черчилля между чрезмерной властностью и саморазрушением, поставил следующий диагноз: «Его ум был мощной машиной, но в его конструкции или в деталях имелся скрытый дефект, мешавший машине функционировать бесперебойно. Я не могу сказать, в чем именно было дело. Но когда механизм барахлил, мощность оборотов приводила к катастрофе, калечившей не только самого Уинстона, но и всех, с кем он работал и сотрудничал. Оттого-то окружающие его люди и боялись выступать на его стороне, поскольку чувствовали, что где-то в металле есть непровар» [183] .
183
Дэвид Ллойд Джордж, War Memoirs, London, Ivor Nicholson and Watson, 1933 г., том третий, с. 1071.