Чердаклы
Шрифт:
Вот это зрелище! Ужастик. Подобное он уже когда-то видел, но не помнит, где и когда. Стоп! Это не игра, никаких указателей, анимаций, финтифлюшек обычных. Он протягивает руку прямо в Ворота, вращает пальцем, отматывая назад. Обломки возвращаются вместе с офисной мебелью и людьми. Огонь сжимается и исчезает. Облака пыли и дыма скукоживаются и также исчезают. Из зданий выскакивают тарелки и стремительно отправляются в обратный путь…
Конечно, вы правы, в действительности все было не так. Куда страшнее. А тут мы видим забавы взрослого мужчины, вообразившего себя расшалившимся мальчиком. Впрочем, не всегда понятно, что можно называть действительностью. Даже недавнее прошлое меняется порой
Тарелки разворачиваются над океаном, намереваясь, вероятно, повторить атаку. Федор протягивает руку через Ворота, настигает одну из тарелок и сбивает простым щелчком, она долго кувыркается в воздухе и начинает падать. Появляется еще несколько тарелок, они разлетаются в стороны по разным направлениям и вновь устремляются к большому городу. Федя хватает мухобойку, подскакивает к экрану-аквариуму и начинает охотиться за черными бескрылыми тварями. Прицельным ударом ему удается сбить еще одну, она падает и пропадает в морской пучине, другие увеличивают скорость, увертываются, резко и часто меняют курс. Федя прыгает перед Воротами, лупит мухобойкой во все стороны, чуть сам не сваливается в океан, рвет ногами провода, время от времени лупит прямо по облакам, а то и выше – прямо по рамке Ворот. Ему кажется, кто-то ойкает и сердито кричит оттуда, из-за рамки: осторожнее ты, черт!..
Его усилия напрасны – сколько он ни машет мухобойкой, ему не удается сбить больше ни одной из этих вертлявых тварей. А ведь еще минуту назад он ощущал себя сверхчеловеком, способным на все, способным мощным энергетическим воздействием отвечать на любые попытки противостоять его воле. Но что-то меняется во всей этой диспозиции помимо его желания, пленка отматывается назад, и все начинается сначала, но теперь по-другому. Вроде бы и герои, и чудовища те же самые, и кричат они те же слова, но это уже совсем иная история – полностью поменялся актерский состав.
Он способен заткнуть пальцем вулкан Эйяфьятлайокудль, вытащить из пучины тонущий круизный лайнер, подобрать прыгнувших от отчаяния за борт, он может изменить орбиту большого астероида, прекратить нашествие саранчи на образцовые кибуцы Израиля, предотвратить очередное наводнение на Дальнем Востоке и пожар в Калифорнии, возвести высоченную дамбу перед АЭС Фукусима-1… Но вот эти прыткие жужелицы…
Федя хватает кресло, поднимает его и наносит удар по Воротам. Кресло вырывается из его рук, улетает вперед и пропадает во тьме. Изображение в прозрачном аквариуме начинает расползаться, будто невидимые грызуны-точильщики объедают его по бокам, вскоре картинка совсем исчезает, и на какое-то время в Воротах остается молочная пустота…
Оторвавшись от Ворот, Федя скачет куда-то за стеклянную перегородку, бросается к ящику со всяким хозяйственным барахлом и лихорадочно роется в нем, а на большом экране рождается другая эпическая картинка – из совсем не скорого будущего. Появляются голубые купола Самарского ж.д. вокзала…
Григорий Бут
В аквариуме-экране голубые купола Самарского ж.д. вокзала. Возвращение бывшего президента Бута, которое, по правде говоря, произойдет лишь через месяцев тридцать после вышеописанных событий. Слышен будет гортанный смех Таты, перекрывающий рев репродукторов. Встречать эту пару явятся все значимые персонажи этой книги: банкир Галошин, Валентин Сенотрусов, мэры крупных городов Самарской области, включая сити-менеджера Ставрополя-Тольятти Илию Учпедгиза, а также несколько отставных генералов. Над голубыми вокзальными куполами восторженно кричать будут галки…
Зиновий
Репродукторы захлебываются радостью: Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит!.. Григорий Бут, выглядящий весьма авантажно, – в шелковом цилиндре, ондатровой дохе, появляется на выходе из вагона. На его плече сидит серо-пепельная Рита. А вот и Тата в шляпе с километровыми полями… ее распахнутая шуба… ее платье… ее сапожки… Настоящая грузинская шпионка! Но вот что это у нее с животом? Батюшки, да она беременна!
На привокзальной площади гудит Масленица. Горит несуразная соломенная баба, огонь подобрался ей уже к груди, она накренилась и сейчас рухнет, рассыплется, разбросает по площади головешки и искры, но пока еще держится и жалобно смотрит на Бута, ожидая его вмешательства и умоляя о последнем поцелуе.
Бут в этот момент индифферентно думает, что он исцеловал бы всех больших баб на земле, если это им нужно, если они от этого будут счастливы хотя бы на миг. На миг, застывший в вечности. Только ведь он не может. Больше всего на свете он боится утратить обретенное спокойствие. Ему теперь не нужны пилюли, ни белые, ни тем более черные. У него теперь есть кое-что посильнее. Он оборачивается к Тате и спрашивает: ты не озябла, дорогая? Тата, чуть жеманясь, машет на него рукой…
Над площадью кружится снег. Фейерверк! Взмывают в воздух на мини-тарелках куклы-пришельцы, взрываются, расчеркивая небесное пространство пунктирными трассами.
К Зиновию подходит Сенотрусов. Вид у него пришибленный. На лбу и левой щеке коричневые пятна – следы ожогов. На непокрытой голове тают снежинки, от пышных кудрей ничего не осталось. В сторону Таты и Бута он не смотрит. Оп-лядь, говорит Зина, где ты пропадал?
Прошел вот… полный цикл… помотали меня, говорит Сенотрусов, когда начались повальные аресты пришельцев, я вздохнул с облегчением, но, когда пришли за мной, я растерялся… посчитал, что в репрессивные органы пробрались метроиды… гидроиды колониальные…
Зиновий сочувственно кивает.
Ощущаю себя чужим на этом празднике жизни, продолжает Сенотрусов. Он долго и нудно пересказывает свои злоключения, говорит, что морально сломлен и заниматься консалтингом больше не в силах, хотя контора за ним еще числится. И, глядя с опаской на догорающую бабу, добавляет: можешь забирать весь мой бизнес, я мешать не буду. Хорошо, заберу, говорит Давыдов и отворачивается от Сенотрусова.
Из товарных вагонов по деревянным сходням выводят верблюдов, покачивающих горбами – мохнатыми сосисками. Это не обычные верблюды, это морозоустойчивые верблюды с длинной шерстью, полученные от скрещивания с северным оленем. Велика сила современной биотехнологии!
Огромного верблюда, похожего на мамонта – шерсть у него волочится по самой платформе, – оседлал Григорий Бут, он подоткнул под себя шубу, в руках его стек, на ногах короткие унты. За верблюдом Григория Бута следует трехгорбая верблюдица, на которой едут двое детей – мальчик и девочка лет девяти. Это обычные дети. Пришельцы. Как и все остальные два с половиной миллиарда детей на Земле. Если, конечно, статистика дает нам реальную цифру.
Сенотрусов незаметно исчезает, и на его месте появляется Учпедгиз, кунеевский король и новый сити-менеджер Ставрополя-Тольятти. И это удивительно. Воры во власти – такое стало привычным. А вот бомж! К тому же хронический целлюлозник. Такое случилось впервые. На нем костюм, пальто и все как полагается. Только светлые волосы по-прежнему свисают до самых плеч.