Череп грифона
Шрифт:
— Э… Спасибо, — слегка смущенно проговорил Никодром.
— Не за что, — ответил Менедем. — Мне не нужно лишнего, мне нужна только та сумма, о которой мы с тобой договорились.
То было не совсем правдой, но Никодром этого не знал. Лучший щит — демонстрация своих добродетелей.
— Уверен, твоя жена будет наслаждаться тем, что ты для нее купил. — Менедем слегка повысил голос в надежде, что его услышат в женских комнатах.
— Я и хочу, чтобы она наслаждалась, — ответил Никодром. — Я хочу, чтобы мои деньги
Это едва могло сойти за вежливый намек; еще мгновение — и жрец закричал бы: «Убирайся из моего дома!»
Менедем сунул монеты в мешочек, подхватив те две, что упали на пол и чуть было не укатились, и быстро зашагал к двери.
Никодром с силой захлопнул ее за ним.
Идя по улице, Менедем начал насвистывать персидскую любовную песню, мотив которой завезли в Элладу воины Александра Великого. Насвистывая, он взглянул на второй этаж, туда, где, по его расчетам, находились окна женских покоев. Если одна из ставней приоткроется, он будет действовать по ситуации. Если нет — то вернется на «Афродиту» с сознанием, что получил от Никодрома порядочно серебра.
Менедем не мог долго болтаться у дома и насвистывать, потому что тогда Никодром догадался бы, чем он тут занят. Сбежать от сердитого мужа после обольщения входило в правила игры. Но сбежать до обольщения было бы просто постыдно.
Менедем внезапно перестал свистеть, потому что ставень таки открылся. Женщина, выглянувшая в окно, не была красавицей, но… «Она красивей, чем того заслуживает Никодром», — подумал Менедем.
— Радуйся, милая, — негромко проговорил он. — Твой муж купил тебе очень симпатичные вещи.
Если бы Асина оказалась более верной супругой, чем того заслуживал жрец, такая фраза вряд ли привела бы к беде.
Глаза женщины вспыхнули, и Менедем понял, что у него есть шанс.
— Ну и что? — спросила Асина; в ее голосе не было ничего, кроме презрения. — Я слышала, как ты его пристыдил, чтобы заставить раскошелиться. Интересно, каково это — быть с человеком, который сам, без напоминаний, заботится о том, чего хочет женщина?
Менедем ухмыльнулся. Он как раз и надеялся, что она чувствует что-то вроде этого. Будь он на месте Асины, он бы наверняка испытывал похожие чувства. Лучшего вступления не пожелаешь.
— Дорогая, если ты хочешь выяснить, каково быть с таким человеком, скажи мне, когда твоего мужа не будет дома, — проговорил он.
Асина не могла ошибиться в значении этих слов. Не могла — и не ошиблась.
— Никодром собирается завтра утром в храм, — ответила она. — И пробудет там почти весь день.
— Так-так. Разве это не интересно? — спросил Менедем. — Итак, если я постучу в переднюю дверь, в доме будет только бедная одинокая женщина? — Он подмигнул.
Асина не подмигнула ему в ответ. Она выглядела взбешенной.
— Никодром слишком скаредный,
Выражение ее лица изменилось: теперь вместо того, чтобы злиться на мужа, она рассматривала Менедема.
— Кто знает, на что ты способен уговорить меня?
— Мы выясним это завт…
Менедем не договорил, потому что она торопливо закрыла ставень. Может быть, Никодром поднялся по лестнице, чтобы показать жене, что купил.
Когда Менедем вернулся на «Афродиту», Соклей приветствовал его словами:
— Ну, как все прошло?
Вместо ответа Менедем протянул двоюродному брату кожаный мешочек. Соклей взвесил его на руке и негромко присвистнул.
— Тут, должно быть, девять или десять мин серебром — к тому же эгинских мин, а они тяжелее наших.
— Девять с половиной, — ответил Менедем и посмотрел на Соклея с невольным уважением.
Его двоюродный брат мог быть хлопотливым, как наседка, но в торговле он разбирался великолепно.
— Как ты так быстро догадался?
— Я сперва прикинул вес по родосским меркам, потому что так мне привычней, — объяснил Соклей. — Я знаю, какую часть эгинской мины составляет родосская, поэтому пересчитал деньги прежде, чем подал голос.
Он говорил так, будто в этом не было ничего особенного. Для него это и впрямь было в порядке вещей.
— Ты много из него выжал, — добавил Соклей. — Браво.
— Спасибо.
— Вообще-то я имел в виду не только деньги. Как прошло остальное?
Менедем не сразу понял, а когда до него дошло, моргнул. У Соклея не было привычки спрашивать двоюродного брата о том, как у него идут дела с чужими женами, если не считать попыток отговорить его от этого.
— Тебе, должно быть, очень не нравится Никодром, — пробормотал Менедем.
Соклей кивнул.
— Завтра он идет в храм совершать жертвоприношение, — сказал Менедем. — Ну а я тем временем вернусь в его дом.
— Браво, — снова проговорил Соклей. — Только захвати с собой меч.
— Меч? — Менедем покачал головой. — Я собирался пустить в ход свое копье.
Соклей фыркнул.
— Я знаю, что ты собираешься сделать. Но нам не известно, что на уме у Никодрома и женщины. Жрец может вернуться в самый неподходящий момент… Помнишь, как в Трасе прошлым летом ты прыгал из окна? К тому же женщина может играть не в ту игру, в какую ты думаешь. Так что лучше захвати меч.
Когда Менедем думал об Асине, он видел в ней лишь привлекательную женщину. Когда Соклей думал о ней, он видел беду. И это очень наглядно демонстрировало разницу между двоюродными братьями. Менедем не стал спорить: если сам он не чуял беды, это еще не означало, что беда и впрямь не могла случиться.