Череп грифона
Шрифт:
— Мы миновали скалы? — изумленно переспросил Соклей.
За Менедема ответил Диоклей:
— А ты и не заметил, молодой господин, как осторожно вел судно твой двоюродный брат? Здесь подходы к гавани такие же скверные, как в Элладе, но он отлично справился со своим делом.
Менедем выглядел очень довольным. Похвала из уст такого отличного морехода, как начальник гребцов, кого угодно заставила бы возгордиться.
«А я даже не обратил внимания на то, чем он занимается», — печально подумал Соклей.
На
— Мы можем попытать удачу и здесь, если нам не повезет со жрецом Артемиды. Статуя изображает обнаженного Аполлона… Похоже, вырезана из дерева и стара, как холмы.
Услышав это, Соклей тоже заглянул в храм.
— Интересно, насколько стара эта статуя? Люди уже давным-давно начали делать изображения из мрамора и бронзы.
Менедем только пожал плечами. И правильно сделал — у них было не больше шансов выяснить, сколько лет статуе, чем узнать, сколько лет было черепу грифона… Соклей поморщился, пожалев, что ему в голову пришло такое сравнение. Отсюда не видно было Аттики: более высокая земля Северной Эгины закрывала от Соклея материк, что было для него немалым облегчением.
Мраморная Артемида оказалась не обнаженной, но облаченной всего лишь в мраморную тунику, не доходившую даже до колен.
— О-ей, да она простудится до смерти, если не получит плащ из нашей шкуры, — заметил Менедем.
Соклей огляделся.
— А где жрец? — спросил он, не увидев никого.
Ответа на этот вопрос он тоже не получил.
Спустя некоторое время в храм легкой походкой вошел эгинец, и Менедем спросил:
— Ты — жрец?
Тот покачал головой.
— Нет. Никодром, наверное, все еще в городе. Он любит поспать допоздна, такой уж он человек.
— И чем нам заниматься, пока он не придет? — раздраженно спросил Соклей. — Обрастать мхом?
— Почему бы и нет, приятель, — ответил местный. — Он все равно появится только тогда, когда появится, если ты понимаешь, о чем я толкую.
Соклей фыркнул.
Местный был прав. В храм вошел еще один человек — однако не Никодром. Второй эгинец тоже искал жреца.
— Этот ленивый, поросший плесенью ублюдок, наверное, все еще храпит дома, — сказал он.
Привычки Никодрома, очевидно, были хорошо известны местным жителям. Он бы никогда не стал моряком — но, с другой стороны, он ведь и не пытался сделать карьеру мореплавателя, а будучи жрецом, мог спать, сколько хотел.
— Может, нам стоит найти в городе его дом и побросать камнями в ставни? — еще некоторое время спустя продолжил Менедем.
Как раз когда Соклей уже начал склоняться к тому, что это очень неплохая идея, Никодром с довольным видом неторопливо вошел в храм. Оба эгинца немедленно начали приставать к нему, требуя вернуть
— Если мы и впрямь продадим ему шкуру, давай позаботимся о том, чтобы сперва увидеть серебро, — негромко проговорил Соклей. — И только потом отдадим шкуру.
Менедем кивнул.
— Полностью с тобой согласен.
Спустя некоторое время кредиторы Никодрома развели руками и ушли. Они так ничегошеньки от него и не добились.
Соклей даже восхищался им — отвлеченно. Ведь им самим полагалось заключить с этим человеком сделку. Оставалось только гадать: а так ли уж нужен в самом деле плащ статуе Артемиды?
— Радуйтесь, — сказал жрец, подходя к двум родосцам. — Итак, что вам? Вы очень терпеливо ждали, пока эти идиоты изрыгали свою ложь.
Соклею жрец не показался слишком сердитым; правда, родосцы еще не пытались получить с него деньги. Но лисьи черты лица этого человека не внушали доверия, как и его ссора с двумя никак не связанными друг с другом эгинцами. Тем не менее Менедем назвал себя и Соклея и сообщил:
— У нас имеется великолепная львиная шкура, которой ты мог бы украсить статую Артемиды.
— Вот как? — Никодром чуть распахнул глаза.
«Он и вправду впечатлен или притворяется?» — подумал Соклей, готовый держать пари, что жрец прикидывается.
Светло-карие глаза Никодрома при определенном освещении имели янтарный оттенок — такие же лисьи, как и все его лицо, а может, даже еще более хитрые.
— Дайте мне взглянуть на шкуру, почтеннейшие, — сказал жрец. — Пожалуйста, дайте мне на нее взглянуть.
Менедем и Соклей расстелили львиную шкуру на полу. Потом Соклей, в счастливом озарении, поднял ее и набросил на плечи мраморной Артемиды.
— Видишь, как смотрится? — спросил он.
— Неплохо, — ответил Никодром. Небольшая похвала, но все же похвала. — Эта шкура может напоминать людям, что богиня и впрямь великая охотница. Но конечно, остается один вопрос: сколько вы хотите за шкуру?
— Пять мин, — ответил Менедем.
Соклей прикрыл рот рукой, чтобы спрятать улыбку. Может, его двоюродный брат и будет в конце концов одурачен, но он нацелился на то, чтобы самому выманить у жреца побольше денег.
Никодром кашлянул.
— Мой дорогой юноша, не может быть, чтобы ты говорил серьезно.
Менедем улыбнулся самой очаровательной своей улыбкой.
— Если хочешь, я подниму цену до шести мин. Вообще-то в наши дни в Европе осталось не так уж много львов.
— И поэтому, привезя львиную шкуру, ты считаешь себя вправе содрать за нее, сколько захочешь? — спросил жрец.
— Не совсем так, — ответил Соклей. — Но вряд ли ты ожидаешь, что мы должны торговать себе в убыток.
— О пяти минах и речи быть не может, — заявил Никодром. — Я могу заплатить две.