Череп мутанта

Левицкий Андрей Юрьевич

– Да бухает он неумеренно, это ж сразу видать! – Дядя Сережа слух имел острый, как и надлежит ответственному сотруднику службы безопасности.

Потом старики стали спорить: дядя твердил, что он доищется правды, а тетка рассказывала о своих снах… Сны тети Веры – больная тема в семье, но насчет моей ноги и темных подземелий она угадала верно. [1] В Зоне перестаешь удивляться подобным штукам, так что я решил прекратить их ссору и попросился на покой – устал, мол.

1

Речь идет о событиях, описанных в романе В. Ночкина «Слепое пятно».

* * *

Утром

все было тихо и пристойно. За завтраком дядя выглядел мрачноватым, но о заводе больше не вспоминал. Ларик вскочила первой и побежала переодеться к торжественному выходу, тетя Вера посетовала, что я так и не научился модно одеваться, но, к счастью, сны пересказывать не стала. Неловко мне всегда делается, когда она о снах заговорит… Ну а одежда – что? Мне понравился костюмчик Вандемейера, [2] в котором тот впервые появился в «Звезде», вот я и подыскал себе похожий. Удобная штука, карманчиков всяких много, всякую мелочь есть куда пристроить. Даже Костик, помнится, одобрил – дескать, под такой и кобуру удобно прятать. Всем нравится костюм, кроме тетки. Зато он не мнется, то есть я хочу сказать, даже помятым выглядит прилично, мол, так и нужно его носить, небрежно. А сестра, кстати, туалетами не морочилась, только блузку надела другую. Впрочем, принцессе все к лицу, что ни надень.

2

Вандемейер – персонаж романа В. Ночкина «Слепое пятно».

К тому времени, как мы собрались, дядя Сережа уже куда-то ушел. Тетка была грустной, а Ларик мне шепнула: «Папа опять будет у завода слоняться». Потом и мы пошли в центр. Шагали неспешно, потому что утром все еще закрыто. Было хорошо, прохладно, мы снова молчали… Пока Ремжелдор процветал, здесь успели много чего построить, а теперь повсюду признаки запустения. Краска на стенах облупилась, рамы рассохлись, в серые стены навеки въелась копоть заводских труб.

Вскоре Ларик заговорщически поднесла палец к губам и потянула меня за рукав. Мы свернули с центральной улицы, Лариса целеустремленно протащила меня по знакомым с детства закоулкам, мы перебрались через старые железнодорожные пути, где между ржавыми рельсами пробилась густая трава. Да, теперь все лежит в запустении, а когда-то здесь кипела жизнь. Специфика Ремжелдора такова, что материалы и продукцию подвозили поездами – все же было громоздкое, тяжелое. Наконец я догадался, что Ларик влечет меня к въезду на территорию завода. Мы остановились в зарослях лопухов за старым вагоном, который, кажется, прирос к рельсам. Лариса снова прижала палец к губам, потом ткнула за угол. Я осторожно выглянул. Громадные ремжелдоровские ворота были распахнуты, к ним, погромыхивая на рельсовых стыках, подтягивался состав. Платформы, какие-то большие ящики, укрытые рыжим грязным брезентом, так что суровая ткань обрисовывает углы. Заметил я и охрану – ба, до чего знакомо выглядят эти ребятишки! Короткие черные куртки, расхлябанная походка… сколько раз я таких в Зоне видел. Но там подобной публике приходится скрываться, прятаться в глухих углах, а здесь, получается, они в открытую шастают? С одной стороны, эти черные куртки выглядели как униформа, но я-то смотрел не на одежду, а на манеру держаться – ребятки ходят вразвалку, слегка размахивая руками, шея вытянута, очень характерная манера. Я милого узнаю по походке, как сказал сталкер Петров, услышав шаги псевдогиганта.

Когда поезд скрылся на заводской территории, ворота стали сходиться, а я наконец догадался, что именно хотела мне показать Ларик.

Дядя Сережа наблюдал из-за старого склада точно так же, как и мы, – осторожненько подкрался и уставился на заводские ворота. Сейчас он меня не видел, потому что глядел на ремжелдоровский двор в щель между створками ворот, но рисковать я не хотел и убрался за вагон.

– Часто он здесь караулит?

– Да каждый день… – вздохнула Ларик. – Мама говорит, он рехнулся на этом. То есть на самом деле. Как на работу ходит, с утра до вечера. Охраняет, понимаешь? Иногда по вечерам тихонько выскользнет, я слышу… Понимаешь?

Я понимал. Но что сказать, не знал, ничего путного в голову не приходило.

– Ну ладно, пойдем, – решила сестра. – Ты меня обещал угостить. Давай в кафе? У нас мороженое хорошее делают, уже больше года как новый агрегат поставили.

На обратном пути тоже пришлось закладывать крюк – Ларке не хотелось попадаться отцу на глаза. Пока мы лазили по заброшенным путям, пока Обезьяна отряхивала пыль с джинсов, пока возвратились в цивилизованную часть Кольчевска – было уже больше двенадцати, солнце жарило вовсю, а тротуары заполнились прохожими. В субботнее утро кольчевский бомонд вывалил на променад. Ларка тут же вцепилась в меня, и, чего скрывать, мне сделалось совсем-совсем хорошо. Она пару раз здоровалась с какими-то знакомыми и нос держала высоко – похоже, ей нравилось прогуливаться на глазах всей этой публики под ручку с кавалером.

– А парень у тебя есть? – решился поинтересоваться я.

– Наконец-то догадался спросить!

– Это значит «нет»?

– Это значит, со вчерашнего дня – «да». Вот и кафе.

Кафе как кафе, ничего особенного. Стеклянная витрина, на ней намалеваны самодовольные толстяки, которые с дебильными улыбками жрут всякие пестрые штучки… Называется «Снежинка». Мне название сразу понравилось – я слышал, где-то к югу от Лиманска наши оборудовали базу и назвали «Снежинкой». Юмор такой, значит, потому что размещается в помещениях бывшего рефрижератора при кооперативном мясокомбинате. Еще мне понравилось, что вывеска над кафе синего цвета – любой дальтоник разберется.

Я галантно открыл дверь, пропуская Ларика, шагнул следом – и бац! Точь-в-точь ситуация, как вчера в электричке. За столиком слева от входа расположился тот самый толстячок, в котором Костик признал сотрудника военной прокуратуры. С ним сидел капитан милиции и вполголоса бубнил. Толстяк лениво клевал мороженое из металлической вазочки и кивал. Лариса, ничтоже сумняшеся, заняла соседний столик, и я сел спиной к бывшему попутчику. Подплыла рыхлая блондинка в кружевном фартучке, туго натянутом на выдающихся местах, предложила меню, Ларик выбрала мороженое с заковыристым названием, я попросил принести то же самое и при этом прислушивался к разговору за спиной.

– Это же ничего не значит, – вещал капитан, и мне в его голосе почудились виноватые нотки, – документы у них в порядке, ну и вообще…

– Я понимаю, что вообще. И документы в порядке, и крыша в порядке. Пожарный надзор там побывал? Небось, ничего толком не осматривали, а? – Этот говорил зло и жестко, твердый тон не вязался с раскисшей фигурой и добрым лицом. – Договорились по-хорошему?

– Это вне моей компетенции, – сухо сказал капитан. – Почему бы вам не поинтересоваться у пожарных?

– Поинтересуемся. И в санэпидемстанции тоже. И больницу на них натравим – на предмет проверки заводской санчасти. Но мы должны действовать осторожно, иначе этот, как его… новый владелец… э-э…

– Хурылев.

– Да, иначе этот Хурылев почует опасность. Неизвестно, каких дел он может натворить, а здесь довольно крупный поселок, тысячи людей. Вы видели, какие у него охранники? Нет, все нужно проделать аккуратно.

– Как раз охранников мы пробили по картотекам, с ними-то ясно…

– Вот именно. – Толстяк звякнул ложкой, выскребая остатки мороженого.

Я весь превратился в слух и старался не упустить ни слова. Почему-то сразу решил, что Хурылев – новый владелец Ремжелдора, это о его охранниках говорит толстый прокурор, или кто он там. О тех самых парнях в черных куртках, которые мне так не понравились нынче утром.

Тут блондинка принесла нам мороженое и с заученной улыбкой пожелала приятного аппетита. Ларик принялась орудовать ложечкой, выковыривать орехи. Она склонила коротко остриженную голову набок и снова стала похожа на себя маленькую, а я использовал гладкую металлическую вазочку как зеркало, чтобы понаблюдать за соседями.