Череп под кожей

Джеймс Филлис Дороти

– Мисс Грей нашла одно из писем.

– Так она говорит. Но я об этом не думал. Это всего лишь догадка, но нам лучше побольше узнать об этом утоплении 1940 года. Подозреваю, начать следует с Южного командования.

Мысли Бакли вернулись к белому препарированному телу, к наготе, в которой не было никакой эротики. Более того: за то мгновение, что наблюдал за этими цепкими руками в перчатках, он почувствовал, что ни одно женское тело больше не сможет его возбудить.

– Следов изнасилования либо недавнего полового акта обнаружить не удалось, – сообщил он.

– Это

едва ли может нас удивить. Супруг не особенно ее хотел, а Айво Уиттингему не хватало сил. У ее убийцы на уме было совсем другое. На сегодня мы закончили, сержант. Главный констебль хочет поговорить со мной завтра утром. Несомненно, это означает, что сэр Чарлз Коттрингем уже перекинулся с ним парой слов. Этот человек – редкий зануда. Лучше бы он занимался спектаклями для дилетантов и оставил настоящую жизненную драму профессионалам. А потом мы вернемся на остров Корси и посмотрим, не помог ли крепкий сон освежить воспоминания обитателям замка.

Глава тридцать пятая

Время тянулось невыносимо медленно, но наконец дело дошло до ужина. Корделия как раз вернулась с прогулки, так что едва успела принять душ и переодеться. К тому моменту, когда она спустилась, Эмброуз, сэр Джордж и Айво уже находились в столовой. Все расселись, когда появился Саймон. На нем был темный костюм. Оглядев остальных, он вспыхнул и сказал:

– Простите. Мне не пришло в голову, что все будут переодеваться. Я не задержусь. – Он повернулся к двери.

– Какое это имеет значение? – немного нетерпеливо произнес Эмброуз. – Можете ужинать хоть в шортах для плавания, если вам так удобнее. Здесь никому нет дела до того, что на вас надето.

Корделия подумала, что это прозвучало как-то мрачно. Невысказанные слова словно повисли в воздухе. Клариссе было бы до этого дело, но ее тут не было. Саймон покосился на пустой стул во главе стола, потом робко устроился рядом с Корделией.

– Где Роума? – спросил Айво.

– Она попросила подать ей суп и сандвичи с цыпленком прямо в комнату. Говорит, у нее голова разболелась.

Корделии показалось, что все, как один, усомнились в реальности этой версии, мысленно поздравив Роуму с тем, что она нашла настолько простой предлог избежать первого официального ужина со времени смерти Клариссы. Стол накрыли иначе – вероятно для того, чтобы вид пустого стула не так сильно расстраивал присутствующих. На двух противоположных концах стола приборы не раскладывали, а Корделия и Саймон сидели лицом к Эмброузу, Айво и сэру Джорджу и почти вынуждены были смотреть друг на друга. Оба конца стола сияли полосами красного дерева. Корделия подумала, что из-за такой сервировки они похожи на пару студентов, которые сдают устный экзамен не самой страшной коллегии экзаменаторов. Это впечатление только усиливалось благодаря костюму Саймона, в котором он, как ни парадоксально, выглядел более официально, чем трое других в сорочках с бабочками и смокингах.

Ни Мунтера, ни его жены не было. Супницы с вишисуазом уже стояли на своих местах, а второе покоилось на подогреваемых блюдах под крышками. Чувствовался слабый запах рыбы – необычный выбор для

воскресной трапезы. Было очевидно, что ужин предназначался для людей со слабым здоровьем – безвредный, не слишком возбуждающий аппетит или нагружающий пищеварительную систему. Интересная трактовка кулинарного этикета, подумала Корделия: что подать гостям, подозреваемым в убийстве, которые собрались на ужин на следующий день после преступления.

Должно быть, Айво мыслил в таком же ключе.

– Интересно, какие блюда миссис Битон [34] посчитала бы наименее подходящими для такого случая? Я выбрал бы борщ со стейком под соусом тартар на второе, – заявил он. – Правда, не могу определиться насчет десерта. Он должен быть не слишком тяжелым, но заставить желудок потрудиться.

Корделия тихо спросила:

– Неужели вам совсем все равно?

Он сделал паузу, прежде чем ответить, как будто за ее вопросом скрывалась глубокая мысль:

34

Автор «Книги о ведении домашнего хозяйства миссис Битон».

– Мне не нравится думать о том, что она страдала или испытывала страх, пусть даже недолго. Но если вас интересует, все равно ли мне, жива она или нет, мой ответ – да. Мне действительно все равно.

Эмброуз закончил разливать вино сорта грав и сказал:

– Придется нам самим себя обслуживать. Я разрешил миссис Мунтер взять выходной и отдохнуть, а сам Мунтер не показывался с обеда. Если полиции захочется снова допросить его завтра, им не повезет. Такое происходит раз в четыре месяца, именно тогда, когда у меня гости. Не уверен, реакция ли это на волнение или просто способ удержать меня от чрезмерных увеселений. Поскольку обычно ему хватает учтивости дождаться, пока мои гости разъедутся, мне грех жаловаться. Другие его качества позволяют компенсировать такое поведение.

– Он напился? Мне показалось, он неравнодушен к бутылке.

– Боюсь, что так. Обычно запои продолжаются три дня. И я задавался вопросом, изменит ли страшная смерть одного из моих гостей привычный порядок вещей, но, судя по всему, нет. Полагаю, таким образом он освобождается от некой невыносимой душевной тоски. Остров не особенно ему нравится. Он почти патологически боится воды. Даже плавать не умеет.

Эмброуз, Айво и Корделия подошли к буфету. Эмброуз поднял серебряную крышку, под которой скрывались тонкие полоски филе палтуса в кремовом соусе. Айво поинтересовался:

– Тогда почему он не уедет отсюда?

– Я никогда не спрашивал его, потому что боюсь, что он сам задастся этим вопросом. Из-за денег, наверное. К тому же ему нравится уединение, хотя ради этого он все равно предпочел бы сидеть не в двух милях от большой земли. Здесь ему нужно угождать только мне. В целом это несложная работа.

– А теперь, когда Кларисса умерла, она стала еще легче. Я так понимаю, вы не собираетесь и дальше проводить фестивали драмы?

– Нет, мой дорогой Айво, даже в память о ней.