Череп под кожей
Шрифт:
Похоже, они наконец поняли, что этот обмен любезностями отдает дурным вкусом, хотя сэр Джордж сидел слишком далеко, чтобы их услышать, и посмотрели на Корделию. Она немного злилась на Эмброуза и, накладывая стручковую фасоль, сказала, повинуясь минутному порыву:
– А вот я задавалась вопросом, не нашел ли он способ увеличить жалованье, потихоньку занимаясь контрабандой. Дьявольский котел вполне мог бы подойти в качестве перевалочного пункта. Я заметила, что он тщательно смазывает дверной засов, а ведь ему едва ли понадобилось бы это делать, если вы не водите туда летних туристов. А в пятницу я видела вспышки света на море и подумала, что это могло быть сигналом.
Эмброуз рассмеялся, пока нес тарелку к столу, но когда заговорил, в его голосе явно послышались
– А вы проницательны, Корделия! Работаете как профессионал. Гроган был бы рад записать вас в ряды официальных ищеек. Возможно, Мунтер и ведет какие-то личные дела, но мне он душу не изливает и я, разумеется, не собираюсь его допрашивать. Корси всегда был раем для контрабандистов, и многие моряки в этих краях занимаются мелкой контрабандой. Речь идет о небольших партиях – паре фляг бренди, флаконе-другом духов. Ничего противозаконного вроде наркотиков, если вы на это намекаете. Многие местные не откажутся от не облагаемого налогом дохода, а небольшой риск их лишь раззадоривает. Однако я не советую вам делиться своими подозрениями с Гроганом. Пусть лучше занимается расследованием, которое требует его внимания.
– А как насчет огней, которые видела Корделия? – спросил Айво.
– Полагаю, он решил предупредить товарищей. Едва ли он хотел, чтобы товар выгрузили на остров, кишащий полицейскими.
Айво оставался непоколебим:
– Только вот Корделия видела сигнал в пятницу. Откуда он знал, что полиция будет здесь на следующий день?
Эмброуз пожал плечами, не показав никакого беспокойства.
– Значит, тогда он боялся не полиции. Вероятно, он знал или догадывался, что в нашей компании есть частный детектив. Не спрашивайте откуда. Кларисса не поделилась этим со мной, и я не сказал бы Мунтеру, если бы знал правду. Но по опыту могу сказать: в доме почти ничего не происходит без ведома хорошего слуги.
Они вернулись к сэру Джорджу. Положив себе рыбного филе, он поедал его с невозмутимой решительностью, хоть и без наслаждения. Корделия задумалась над тем, что было сказано о Мунтере. Вряд ли он мог разгадать ее тайну, а если бы и разгадал, то не изменил бы своих планов. Скорее, он чувствовал, что ему будет неудобно принимать опасный груз в замке, полном гостей. Слишком много людей вокруг, слишком много работы, к тому же существовала вероятность, что ему не удастся исчезнуть так, чтобы никто этого не заметил. Вероятно, он не смог передать сообщение товарищам или оно не дошло до них. Или на остров неожиданно приехал некто, кого он особенно боялся. Или же сюда явился человек, который знал о Дьявольском котле и, быть может, даже посещал его? Только один человек удовлетворял этим характеристикам – сэр Джордж.
Ужин тянулся бесконечно. Корделия чувствовала, что все только и мечтают, чтобы он закончился быстрее, однако никто не хотел торопиться и уходить первым. Вероятно, поэтому все старались есть как можно медленнее. Корделия подумала, не связана ли такая официальная обстановка с отсутствием слуг. Они напоминали выживших бойцов всеми покинутого и попавшего в окружение гарнизона, которые стоически вкушали свой последний ужин с соблюдением традиционных церемоний, навострив уши в ожидании первых криков, свидетельствующих о приближении врага. Они ели и пили, но продолжали молчать. Шесть свечей в разветвленных подсвечниках, казалось, горели не так ярко, как в вечер их первой встречи, так что черты их лиц в полутенях заострились, и они стали похожи на шаржи на самих себя при дневном свете. Бледные чахлые руки тянулись к корзине с фруктами, к пушистым румяным персикам, блестящим изгибам бананов, яблокам, отполированным настолько, что они казались искусственными, прямо как кожа Эмброуза в свете свечей.
Двустворчатые французские окна были закрыты, чтобы не впускать внутрь холод осенней ночи, а в огромном камине потрескивал огонь. Но ведь эти танцующие языки пламени не могли нагреть зал настолько, чтобы в нем стало невыносимо жарко? Однако Корделии казалось, что с каждой минутой становится жарче, что весь жар прошедшего дня был пойман
Пламя одной свечи заколебалось, словно от дыхания невидимого гостя, вспыхнуло и погасло. Саймон издал изумленный возглас и в ужасе застонал. Руки, поднятые к губам, застыли в воздухе. Все одновременно повернулись и уставились в окно. В лунном свете вырисовывался огромный силуэт жуткой формы, его черные руки болтались в воздухе и бились в стекло. То, что это существо находилось в ярости, было очевидно: до них доносилось нечто среднее между воплем и ревом. Когда они как завороженные наблюдали за происходящим, существо вдруг перестало неистово биться в окно и мгновение простояло тихо, разглядывая их лица. Зияющий, как дыра, рот, напоминавший глубокую рану, припал к окну. Две гигантские ладони с растопыренными пальцами прилипли к стеклу. Прижавшаяся к окну искаженная физиономия напоминала ком медленно высыхающей плоти. Потом существо собралось с силами и навалилось на стекло. Окно поддалось, и Мунтер, окинув их диким взглядом, почти ввалился в комнату. Ночной воздух ворвался в помещение и обдал их лица сладким холодом, а отдаленное дыхание волн превратилось в нарастающий рык, будто этот раскачивавшийся на ногах человек побывал в пучине в страшный шторм и теперь принес само море с собой.
Все молчали. Эмброуз поднялся и шагнул вперед. Мунтер оттолкнул его и шаркающей походкой приблизился к сэру Джорджу, почти уткнувшись в него лицом. Сэр Джордж не сдвинулся с места. Ни один мускул его не дрогнул. Потом Мунтер завопил, откинув голову назад и чуть не задыхаясь от крика:
– Убийца! Убийца! Убийца!
Корделия недоумевала, почему сэр Джордж не сделает хоть что-нибудь, не дожидаясь, пока пальцы Мунтера сомкнутся на его шее. Но тут Эмброуз подкрался сзади и схватил слугу за дрожащие руки. Сначала его прикосновение, казалось, успокоило Мунтера, потом он в ярости вывернулся. Эмброуз, запыхавшись, произнес:
– Кто-нибудь, помогите?
Айво как раз начал чистить персик. Происходящее его совершенно не интересовало.
– Боюсь, от меня будет мало проку в этой чрезвычайной ситуации, – сказал он.
Саймон поднялся и схватил Мунтера за другую руку. Как только он дотронулся до него, вся воинственность Мунтера улетучилась. Ноги его подкосились, и Эмброуз с Саймоном подошли ближе, поддерживая оседающее тело. Он попытался сфокусировать взгляд на юноше, потом выплюнул прямо из горла несколько слов, нечетких, едва походивших на английскую речь, однако его последняя реплика прозвучала достаточно разборчиво:
– Бедняга. Боже, но какая же она была сука!
Больше никто ничего не сказал. Эмброуз и Саймон вместе оттащили его к двери. Теперь он не сопротивлялся, а вел себя как послушный ребенок.
После их ухода двое мужчин и Корделия минуту просидели в тишине. Потом сэр Джордж встал и закрыл окна. Шум моря затих, а дико пляшущее пламя свечей успокоилось и стало ровным. Вернувшись к столу, сэр Джордж взял яблоко и сказал:
– Удивительный человек! В военном училище Сандхерст у нас был парень, который пил примерно так же. Он мог месяцами оставаться трезвым, а потом неделю ходить как помешанный. Его зацепило торпедой в Средиземном море зимой сорок второго. Погода тогда выдалась ужасная. Его подобрали с плота через три дня. Он выжил один из всего экипажа. И объяснил это тем, что замариновался в виски. Думаете, Горриндж дает Мунтеру ключ от винного погреба?