Череп в небесах
Шрифт:
В этот миг я не колебался и не думал, кто и в чём виноват. Я действовал не рассуждая, как учили в «Танненберге»: «В бою ты думать не должен. Думать следует раньше».
На площади в мгновение ока воцарился ад. Сотни людей разом бросились друг на друга, словно забыв о том, что жизнь каждому из нас даётся только один раз. Грузовики разом облепил живой ковёр интербригадовцев, вооружённых кто чем. Вдребезги разлетались стёкла, десятки рук вытаскивали наружу водителей, и «ганомаги» замерли, словно издыхающие чудовища. В руках новокрымчан замелькали вырванные из рук поселенцев винтовки, по площади раскатились первые выстрелы. Кто-то разжился гранатомётом и без долгих колебаний всадил заряд в борт ближайшей БМП. Машину вспучило, словно консервную банку, моторные решётки сорвало, и изнутри выплеснулся огонь. После таких попаданий из пехотного десанта никто не уцелеет.
Ополченцы с Борга были неплохо вооружены, но захвачены врасплох, вдобавок они не прошли суровой школы интербригад, а Дариана Дарк при всём при том школила своих выучеников жестоко и эффективно. И сейчас это сказалось. БМП могли бы изрешетить толпу на площади в несколько секунд, но вокруг грузовиков уже вспыхнула рукопашная, вдобавок безоружные мальчишки и девчонки успели расхватать винтовки убитых поселенцев из первого грузовика. Подожжённая БМП пылала ярко и весело, из башни, само собой, никто не выпрыгнул, и водители остальных пяти машин попытались сдать назад. Вокруг пулемётного дула одной заплясал пламенный венчик, раздались крики; но буквально в следующий миг прямо под башню открывшей огонь машины угодила вторая граната – бронетехника, считай, беспомощна в ближнем бою.
Четыре уцелевших БМП дали газу, бросая своих на произвол судьбы. Одна с разгону врезалась кормой в фасад закрытого магазина, со звоном лопались витрины, срывались и волочились по асфальту стальные жалюзи; внутри дома тоже что-то с грохотом обрушилось, и БМП застряла. Двигатель её в отчаянии взвыл раз, другой – но выбраться она так и не смогла.
Уцелевшие переселенцы отбивались с отчаянием обречённых. Они наконец-то зарядили винтовки, однако из грузовиков пришлось повыпрыгивать – кто-то из интербригадовцев подхватил второй гранатомёт, и массивный «ганомаг» немедленно вспыхнул, из-под пылающего брезента с воплями выбрасывались охваченные пламенем человеческие фигуры и тотчас падали, скошенные пулями.
В двух боевых машинах пехоты стрелки, похоже, сошли с ума – они принялись заливать свинцом площадь, не отличая своих от чужих. Четырнадцати с половиной миллиметровые пули хлестнули жестоким крутом по замершему грузовику, и через задний борт бессильно свесился прошитый навылет бородач, выпустив из рук загремевшую по брусчатке винтовку.
Падали и мои новокрымчане, так что бывшему лейтенанту дивизии «Мёртвая голова» Руслану Фатееву пришлось вспомнить, кто он такой.
К тому моменту семь «ганомагов» неподвижно застыли на площади, восьмой горел, брусчатка покрылась телами в серых штормовках и трофейном имперском камуфляже, страшно кричали раненые, у кого оставались силы на крик. Здесь, в рукопашной, сошлась нагая человеческая плоть, не защищённая никакой бронёй, к чему привыкли, скажем, имперские солдаты, и давящий ужас вцепился в затылок – я даже не ожидал, что это настолько страшно, вжиматься в камень мостовой, в то время как обезумевший пулемёт дёргает стволом вправо-влево и пули с мерзким звоном высекают искры из неподатливых камней. Метрах в десяти от меня, среди тел, застыл и убитый парень с гранатомётом, рядом – раскрытый алюминиевый ящик-укладка, где ещё оставалось три заряда. Пришлось задвинуть страх подальше и ползти, извиваясь, от трупа к трупу, пока мои скрюченные пальцы не вцепились в брезентовый ремень оружия.
– Отходи! – гаркнул я, оборачиваясь. – За фонтан, быстро!
Дальнейшее не требовало участия разума. Сколько учебно-боевых зарядов к этому вот «нибелунгу» я извёл на стрельбище, сколько макетов разлетелось в пыль! Я уж не говорю про тренировки на симуляторах.
Палившая по нас БМП дёрнулась и взорвалась. Заряды у этих чёртовых «нибелунгов» такие, что превращают боевое и десантное отделения машин в форменный филиал огненной преисподней прямо здесь, в нашем мире.
Две оставшихся БМП попытались скрыться, яростно отстреливаясь; несколько пуль пробили и без того мёртвые тела вокруг меня. Но ушла только одна – я успел послать прощальный подарок.
Стрельба стихла. Осталась только залитая кровью площадь и раненые. Все офицеры этой бригады поспешили ретироваться в самом начале заварухи.
– Водители есть? – закричал я.
Таковые нашлись. «Ганомаги», хоть и помятые, лишившиеся ветровых стёкол, попятнанные пулями, завелись – крепкая имперская работа. Раненых поспешно грузили в кузова, несколько человек побежали к застрявшей и брошенной БМП – выгребать боекомплект, какой можно.
А мятежную часть теперь надо срочно выводить из города, возможно, прорываться с боем. К сожалению, солдаты Дарианы Дарк – не безымянны, у всех есть свои номера, известны их родители и родственники…
– Слушай сюда! – крикнул я. – Принимаю командование. Первая задача – вывести раненых в безопасное место и уйти туда самим. Вторая задача – поднять те бригады, что думают так же, как мы! Но для этого надо сперва выбраться отсюда!
…Никто не спросил меня, по какому праву я тут распоряжаюсь. Над толпой – впрочем, нет, уже не толпой, строем, причём строем вооружённых людей! – взлетело несколько десятков рук.
Хватило нескольких минут, прежде чем посланцы восставших разбежались в разные стороны. Наша колонна, забитая сверх всяких нормативов, взревела моторами и двинулась прочь из города.
Я не строил иллюзий – нас, конечно, постараются задержать. Однако, чтобы справиться с нами, Дариане требовались не просто воинские части, а верные воинские части, готовые притом стрелять в «своих». Таковыми сейчас могли считаться только ополченческие батальоны.
Нам надо было торопиться. Оставлять раненых в Новом Севастополе – обречь их на пытки и смерть, возможно – в том самом резервуаре «нашей Даши». Их следовало вывезти, в пригородах хватало небольших больничек и медицинских пунктов, очень неплохо оборудованных.
Против всех моих ожиданий, сквозь периметр мы прорвались легко. На блокпосты уже поступил строгий приказ «не выпускать мятежников», однако начальник новосевастопольского гарнизона допустил непростительную ошибку: сообщил, что мятежная бригада «покусилась на защитников Федерации, прибывших с других планет», и ребятам, что засели за бетонными блоками на выезде из города, этого вполне хватило, чтобы разобраться что к чему. Мы стали богаче на пяток мотоциклов и лёгкий дозорный броневик, не говоря уж о полутора десятках вооружённых до зубов наших, новокрымских парней и девчонок, которым тоже не шибко нравилось, что происходит на их планете.
Колонна вырвалась на пригородное шоссе, и вскоре машина с ранеными свернула к недальней больнице. Ждать мы не могли, надо было отступать дальше, в гористую центральную часть острова. Там мы сможем перевести дух, как следует вооружиться, после чего отсюда надо было убираться – на другие острова, густо покрывавшие синий простор наших океанов.
Когда мы подкатили ко второй больнице, пожилой врач сам выбежал нам навстречу:
– Ох, про вас уже все каналы гудят! – сообщил он мне, в то время как раненых заносили внутрь. – Я так и понял, что нас не минуете!