Череп в небесах
Шрифт:
– Тихо! – вдруг вскочил светловолосый паренёк. – Слышите? Слышите?!
Мы услыхали. Далеко внизу, на ведущих к массиву просёлках, гудели моторы танков. А в небе изо всей дурацкой мочи рубили воздух вертолётные лопасти. Дариана Дарк решилась-таки нанести удар.
– Кончаем разговоры! Взводные, назад, к своим бойцам! Быстро поднимаем всех и уходим! Давай за мной!
Три сотни людей, растянувшиеся тонкой ниткой в сумраке предгорного леса, – не сразу заметишь, не вдруг поймаешь. Бородачи с Борга – свирепы и упорны (на той же площади в Новом Севастополе они дрались насмерть, ни один не попросил пощады и не сдался), но о лесной войне знают меньше, чем младенцы. И умение тихо ходить по чаще не
Прежде чем заговорила артиллерия, прежде чем вертолёты излили жгущий всё и вся дождь на ни в чём не повинные горы – мы без выстрелов успели выскользуть из смыкавшейся ловушки.
И вновь марш, долгий марш через леса; центральная часть острова, как я говорил, специально оставалась в своём первозданном виде, но ближе к берегу, само собой, начинались поля, сады и фермы. Круговое шоссе, обегавшее вдоль берега весь остров, от восточной окраины Нового Севастополя к западной, как и ожидалось, оседлали войска. Можно было только поражаться, сколько поселенцев успела перебросить к нам Дариана Дарк. Всю дорогу забили тупорылые «ганомаги» и щучьеносые трофейные «насхорны». В эфире царило невообразимое столпотворение.
Похоже, Дариане не составило труда предугадать наш следующий ход. Пришлось затаиться и ждать до ночи.
Когда стемнело, движение на шоссе несколько улеглось, рассосались пробки. Отряды переселенцев, светя фонариками и спотыкаясь, медленно втягивались во влажные, окутанные туманами леса. Они боялись чащи и жались друг к другу; их строй было б нетрудно прорвать, но наша задача была уйти тихо.
…Во мраке отряд рассеялся. По одному, по двое ребята стали выбираться на трассу. И спокойно, не совершая резких движений, переходить на ту сторону. Над шоссе то и дело взмывали осветительные ракеты, с нескольких передвижных прожекторных установок шарили лучами, однако всё прошло благополучно. Последняя часть ночи ушла на дорогу к Голубому.
Никто не сомневался, что там нас будет ждать тёплая встреча.
Шифровка 127.
Вне всякой очереди!!!
Салим – Баклану:
В бригаде «Танненберг» объявлена боевая тревога, идёт погрузка всего личного состава и боевой техники. Место передислокации неизвестно даже Арийцу. Возможны любые неожиданности.
Следующая связь по предоставлении технической возможности.
В сером предутреннем свете мы вошли в Голубое. Ночи на Новом Крыму мягки, теплы и, казалось, если для чего и созданы, так исключительно для романтических охов-вздохов, прогулок под звёздным небом и поцелуев на морской набережной. Но сейчас звёзды не смотрели на мой мир, а злобно щурились, словно целясь из неведомого оружия, среди коего значилась и Туча, которую по-настоящему нам не удалось победить ещё ни разу. Какие бы потери мы ни наносили ей в отдельном бою, она неизменно возрождалась, подобно сказочному чуду-юду, что на Калиновом мосту подхватывало срубленные Иваном головы, чиркало по ним огненным пальцем, после чего они, головы, немедленно прирастали обратно. В сказке Иван Царевич (или, скажем, Иван – вдовий сын) в конце концов, уже вбитый по самые плечи в землю, ухитрялся срубить огненный палец, после чего вместе с нерадивыми братьями и добивал чудовище.
Вот узнать бы только, где у этой Тучи тот самый огненный палец… Дариана? Кто-то ещё? Может, их и в самом деле много – таких, как я, наполовину людей, наполовину – биоморфов? И если это так, то кому они служат, эти биоморфы? Может, той загадочной силе, что – в моём видении – держит в открытом космосе мириады ждущих приказа «маток»?
Разумеется, все въезды в приморский городок были перекрыты. Времени в распоряжении Дарианы оставалось немного, однако на дорогах возникли внушительные баррикады-лабиринты из метровой толщины бетонных блоков. Наскоро сложенные из таких же монстров капониры щерились чёрными дырами амбразур и торчащими пулемётными стволами. Мои – уже мои! – ребята просачивались дворами, разбитыми между окраинных домов садиками; никто не собирался штурмовать Голубое по всем правилам уличных боёв.
Сейчас я запоздало жалел, что у нас нет времени организовать снятие ребят просто с берега, шлюпками. Море здесь мелкое, бреди несколько километров, а тебе всё по колено. Страшно подумать, что случилось бы, зависни над этими лодками пара-тройка вертолётов, несущих напалмовые баки. У кораблей покрупнее были шансы отбиться, но, опять же, из-за мелководья они не могли подойти близко к берегу.
Оставался только порт. Наверняка забитый сейчас бородачами-ополченцами, что называется, горящими рвением поквитаться за привокзальную площадь в Новом Севастополе.
Среди моих ребят нашлись уроженцы Голубого, да и что говорить – почти все бывали здесь, и не один раз. С разных концов, осторожно пробираясь в предутренних серых сумерках, мы приближались к порту. По улицам важно выхаживали увешенные оружием патрули, но мы их игнорировали. Удивительно, но до предпортовой улицы мы добрались без единого выстрела.
Порт в Голубом никогда не задумывался как неприступная крепость, ограждённая высокими заборами и глухими воротами. Дариана же Дарк превратила его в настоящую цитадель: где громоздились груды всё тех же бетонных блоков, где – мешков с песком. Колючая проволока. Прожектора. Весь малый джентльменский набор. А там, где пирсы кончались, упираясь в стены зелени, – возведены настоящие форты. Дариана Дарк, похоже, сделала выводы из моих эскапад в эллинге.
Конечно, мы уже не были безоружной толпой, как тогда, на площади. Но катастрофически не хватало тяжёлого оружия. Оставалось только рассчитывать, что задуманный нами с отцом план не даст сбоя в самой важной его части…
Ожил приемничек-косточка в ухе. Незнакомый голос, до предела искажённый электроникой, пробормотал нечто вроде «три тройки!». В тот же миг тишина над портом сменилась пулемётным грохотом и разрывами гранат.
Мои ребята не отставали. Подброшенные нам «шмели» и «муспели» залили пламенем главный вход в порт. Огонь выплеснулся из амбразур, лизнул бесполезные отныне пулемётные стволы.
– Ур-р-ра-а-а-а!..
Оттолкнулись от земли – словно шагнули в безвоздушное пространство. Треск ответных выстрелов, и злой свист над головой, и кажется, что осталось только одно желание – рухнуть, вжаться в грязный асфальт и лежать не шевелясь. Сейчас это представляется вершиной блаженства. Рай на земле – возможность залечь, а не бежать навстречу пулям.
…Сколько миллионов людей в нашем прошлом прошло через это? Лежать носом в грязи, когда воздух над головой наполнен обретшим крылья свинцом? Кого-то в такой ситуации вздёргивало и бросало на вражьи дула чувство долга, любовь к Родине, да простятся мне эти высокие слова. Иногда – то самое чувство, что «на миру и смерть красна». А кого-то – пинок командира или смотрящий в затылок ствол коммиссарского нагана. Впрочем, вместо комиссара вполне мог наличествовать заградотряд.