Черепаха без панциря
Шрифт:
– Ну, кибернос, шевели мозгами.
И черепаха вдруг сообразила. Начала пятиться от ноги. Словно понимала, что ей не преодолеть это препятствие. Подалась немного назад, приостановилась на мгновение и снова двинулась вперед.
– Вот это да-а... - прошептал Казик.
Вадим Иванович стоял не шелохнувшись, не убирал ноги, которую черепаха огибала справа. Какой-то момент спустя путь перед ней был снова свободен. Стеклянный глаз загадочно светился. Смотрел прямо на солнце.
Казик не сводил глаз с этого необычного
Черепаха замерла. От изумления Казик разинул рот. Черепаха понимала голос человека! Выполнила его приказ!
Вадим Иванович нагнулся, поднял черепаху и спросил:
– Ну, что теперь скажешь?
Казик молча пожал плечами. Решетчатый край балкона по-прежнему упирался ему в грудь. "Что он теперь скажет? Нет, не обычной была эта игрушка! И вовсе не обычный мотор, видно, управлял ею! Что же спрятано под тем панцирем?"
В этот момент откуда-то снизу послышалось звонкое и протяжное:
– Ка-а-зи-и-ик...
Казик перевесился с балкона и с высоты своего "седьмого неба" не сразу разглядел на тротуаре Машу Василькову. Запрокинув голову, девочка кричала что-то, но слов нельзя было разобрать.
– Давай сюда! - обрадованно замахал рукой Казик. Сложил ладони рупором и объяснил: - Третий подъезд!.. На лифте.
– Не-ет! - покачала головой Маша. - Сбор по тревоге! Идем к Шурке!..
Прохожие удивленно оглядывались, слушая эти переговоры седьмого этажа с землей. С улыбкой наблюдал за ними Вадим Иванович.
С переездом на новую квартиру Казик оказался последним в цепочке отряда. И ближе всех от него жила теперь Маша.
"Что там еще приключилось с Протасевичем? А может, с его мамой плохо? обеспокоенно думал Казик, на ходу надевая куртку. - Иначе - почему же он не забежал из больницы, как обещал?.."
Глава десятая
ПЕЧЕНАЯ КАРТОШКА
Двери Шуркиного дома почти не закрывались: на удивление дружно собирались семиклассники у своего товарища. И хоть квартира была небольшой две маленькие комнаты, - места хватило всем.
Никто не жаловался на тесноту. На стульях, старых и потертых, сидели по двое, а то и по трое. И кухонную скамеечку оседлали, и даже какой-то стародавний, еще, наверное, бабушкин, сундучок из-под старья и тот пригодился. А диван, стоявший у стены перед столиком, словно ласточки-береговушки крутой островок реки, облепили девчонки. Перешептывались между собой и на шутки ребят отвечали громким смехом.
– Ты как на троне сидишь! - поддел Казик Веньку, который уселся на чемодане, поставив его на попа. - Вот только короны, как настоящему царю, не хватает.
– И скипетра.
– Царь-государь!
Венька обиженно надул губы, огрызнулся:
– Какой я вам царь!
– Тогда слазь! Слазь с трона!
– Скинуть его! Скинуть! - зашумели девчонки. Подбежали к Веньке, стали щекотать и, как он ни упирался, стащили с чемодана. "Трон" зашатался и грохнулся на пол.
Казик подбежал к чемодану, снова поставил его на попа. Важно уселся, подбоченился и насупил брови.
– Теперь я царь! - пробасил он и дрыгнул ногой. - Царь Гвидон! Подать сюда корону! Скипетр подать!
– Вот это царь. Настоящий государь!
Маша проворно вскочила с дивана и подбежала к печке. Вернулась с алюминиевой, давно нечищенной кастрюлей и поварешкой.
– Держи, - сказала она, торжественно передавая Казику поварешку. - Это будет твой скипетр, а это - корона, - и Маша ловко напялила на голову Казика кастрюлю.
Комнатка содрогнулась от взрыва хохота. Даже Шурка, который до этого чувствовал себя неловко, покатился со смеху. Никогда раньше в его доме не было такого цирка. Казик не снимал с головы черную от сажи кастрюлю, кивал по сторонам, стучал по полу скипетром-поварешкой и монотонно приговаривал:
– Войско мое славное, слуги мои верные! Слушайте мой приказ...
Маша о чем-то шепнула девчонкам. Затем взмахнула руками и звонко затянула:
– Сла-а-ва-а!
– Сла-ва, сла-ва, сла-а-а-ва-а! - подхватили вместе мальчишки и девчонки.
Как только певучие "а-а" начали затихать, Маша приложила палец к губам, скомандовала:
– Тс-с! - и сразу же пропела: - Слушаем тебя, наш по-ве-ли-те-е-ель!
– Прика-зы-ва-а-аю, - в тон ей подладился Казик и поправил корону-кастрюлю на голове, - брать ве-дра и кор-зи-ны, ло-па-ты и мо-ты-ги и выходить за мной!..
– Сла-ва, сла-а-ва царю-государю Гвидону, - галдели семиклассники.
Они толпились у порога, выходили во двор, продолжая в разноголосицу тянуть все ту же "славу".
На них с крайним удивлением, как на скоморохов, смотрели Шуркины соседи. Даже малыши в песочнице и те побросали свои игрушки. Такого ералаша в этом тихом переулке еще не видывали и не слыхивали.
А Марченя, не обращая ни на кого внимания, с кастрюлей-короной на голове и поварешкой-скипетром в руках распоряжался:
– Кто добровольцы? На самое ответственное задание.
– Я! Я! - выбежали вперед девочки, опередив ребят.
Казик назвал пять человек и сказал:
– Оставайтесь здесь. Будете убирать квартиру: мыть полы, чистить посуду. Остальные за мной! - и, приказав Поле хорошенько оттереть его "корону", повел друзей в Шуркин огород, где были две грядки моркови и бураков, грядка лука и махонький участочек картошки.
Здесь он остановился, завертел поварешкой в воздухе, показывая Шуркины грядки, и приказал: