Черепашкина любовь
Шрифт:
Люстра (то есть Ангелина Валентиновна, классная руководительница восьмого «А») вызвала в школу Черепашкину маму. Но та, узнав от дочери, в чем дело, в школу не явилась, отделавшись запиской, в которой всячески извинялась, ссылалась на катастрофическую нехватку времени. Однако Люстра была не из тех, кто останавливается на полпути. Она позвонила Черепахиным домой. Трубку взяла Елена Юрьевна. Люстра с пеной у рта принялась убеждать ее в том, что необходимо принять экстренные меры, дабы прекратить «опасную связь» ее дочери с «типичным представителем золотой молодежи». Услышав, что Елена Юрьевна в курсе этих отношений, знакома с молодым человеком и не видит в этой «дружбе» ничего тревожного и тем более опасного, Люстра была просто поражена. На несколько секунд она даже дар речи потеряла.
– Так,
– Что значит – приводила в дом? – не выдержала Елена Юрьевна. – Гена бывает у нас почти каждый день, и я очень рада, что у моей дочери появился такой интересный, хорошо воспитанный и, на сколько я могу судить, прекрасно относящийся к ней друг… Алло-алло! – крикнула в трубку Елена Юрьевна. Она подумала, что по техническим причинам связь внезапно оборвалась, – настолько затянулась на этот раз пауза.
Но через секунду трубка отозвалась упавшим голосом Люстры.
– Не думала я, что вы настолько легкомысленны, – задумчиво протянула Ангелина Валентиновна, делая ударение на слове «настолько».
Дело в том, что между ними, Люсиной мамой и Люстрой, уже несколько лет существовала скрытая вражда. Во-первых, Елена Юрьевна была глубоко убеждена: так преподавать литературу, как это делает Люстра, нельзя и даже вредно. Все требования учительницы сводились к тому, кто из учеников лучше вызубрит критическую статью из учебника. Любой намек на наличие у человека собственного мнения по поводу того или иного литературного произведения не то что не приветствовался, а, наоборот, жестоко карался неудовлетворительной оценкой.
Так, например, однажды в седьмом классе Люстра поставила Черепашке двойку за то, что та сказала, что, по ее мнению, Тарас Бульба никакой не эпический, а патологический герой. Жестокий, несправедливый и ограниченный человек. Тогда Елена Юрьевна пошла в школу, но очень быстро, буквально через несколько минут общения с Люстрой, поняла, что «тут ловить нечего», поскольку переубедить эту заскорузлую в своих взглядах училку невозможно.
– Что ж, извините, что нарушила ваш покой, – язвительно проворковала Люстра. – И дай Бог, чтобы вам, дорогая моя, не пришлось впоследствии об этом пожалеть. Когда уже будет слишком поздно что-либо изменить.
Они сухо распрощались, и Люсина мама повесила трубку. Но весь последующий день и всю бессонную, дико длинную ночь ее не покидало чувство смутного беспокойства за дочь…
…Группа поддержки этого суперпопулярного романа была, как уже говорилось, значительно малочисленнее. Возглавила ее Лу. А стало быть, двое беззаветно влюбленных в нее одноклассников – Вовик Фишкин и Володя Надыкто тоже были «за» Черепашку и Гешу. Они всегда и во всем поддерживали Лу, чего бы это ни касалось. Впрочем, Лу не изменила своего мнения ни о Геше, ни обо всей этой истории, но переубеждать подругу считала делом бессмысленным и небезопасным для их с Люсей дружбы. Лу видела, что Черепашка по уши влюблена в этого десятиклассника. А вот как он к ней относится, по-прежнему оставалось для Лу загадкой. Но она решила притаиться до времени. Ведь рано или поздно все выяснится. А уж она постарается сделать так, чтобы это произошло как можно раньше.
Также в группу поддержки вошли Катя Андреева, по прозвищу Каркуша, и еще несколько девочек из класса. Юрка же Ермолаев, как это ни покажется странным, тоже поддерживал и всячески подбодрял Черепашку. Помирились они чуть ли не на следующий день после его глупого звонка. Черепашка сама подошла к Юрке на перемене и спросила, нет ли у него запасной ручки. Она действительно забыла дома ручку. Другое дело, можно было спросить об этом кого-нибудь другого, но Люся намеренно обратилась именно к нему.
– Держи и помни мою щедрость! – обрадовался Ермолаев, протягивая Люсе единственную, а никакую не запасную ручку.
Сам он потом потихоньку подошел к Гале Снегиревой, и та охотно одолжила ему ручку. Отличница Снегирева всегда носила с собой и запасные тетрадки, и карандаши, и ручки. С тех пор Черепашка и Юрка общались как ни в чем не бывало. Неизвестно, сумел
– Ты извини меня, Люсь, ладно? Я присмотрелся к этому Геше… Он вроде бы ничего, нормальный… И к тебе, кажется, неплохо относится…
– Да что ты, – смутилась Черепашка. – Я давно уже не сержусь на тебя.
– А он тебе по-настоящему нравится? – Юрка старался не смотреть на нее.
Она кивнула и, помолчав секунду, сказала тихо:
– Я люблю его, Юр.
13
За эту неделю Люся успела выучить все названия и репертуар популярных российских рок-групп. Конечно, не без помощи Елены Юрьевны, которая верно сориентировала ее в этом бурном и подчас мутном потоке и сумела ненавязчиво направить Черепашкин интерес в нужное русло. Теперь Люся могла свободно и почти на равных спорить с Гешей о недостатках и достоинствах таких групп, как «Ленинград», «Ария», «Алиса», «Чичерина», «Сплин», «Мультфильмы» и иже с ними. Он только диву давался. Это ж надо! Ведь еще неделю назад эта хрупкая, не от мира сего девочка была далека от рок-н-ролла, как небо от земли. А Черепашку больше всего радовало, что чаще всего им с Геной нравились одни и те же песни. Но однажды они чуть было не поссорились. Люсе очень понравилась песня «Бесконечность» из последнего альбома Земфиры. А Геша, услышав об этом, жутко занервничал и даже голос повысил:
– Ну хорошо, объясни мне, если ты такая умная, эта твоя Земфира хочет, чтобы я всерьез поверил, что в ее доме постоянно отключают горячую воду?
– В смысле? – не поняла Черепашка.
– Ну, эта строчка: «Замороженными пальцами в отсутствии горячей воды-ы-ы…» – подражая манере Земфиры, издевательски пропел он.
– Да при чем тут вода? – искренне изумилась Черепашка. – Это же образ!
– Я таких образов не понимаю! Чего она всех остальных за дураков, что ли, держит?
Черепашка не нашлась что на это возразить. Да и не хотелось ей спорить с ним. Впервые за все время знакомства с Геной она внезапно и остро почувствовала, насколько они разные люди. Ведь о чем бы ни шла речь, нельзя же вырывать одну строчку из песни и рассуждать на полном серьезе о ее смысле! Тем более, что дальше Земфира пела: «Заторможенными мыслями в отсутствии, конечно, тебя…» Так же и ей, Черепашке, в отсутствии Гены кажется, что она заторможена и существует словно во сне. А «замороженные пальцы», которые так рассердили Гену, просто подчеркивают, усиливают ощущение неприкаянности и холода, которое всегда вызывает отсутствие рядом любимого человека. Неужели Гене нужно все это объяснять? Так думала Люся, чувствуя острую обиду и молча шагая с ним вдоль Фрунзенской набережной.
Внезапно он остановился и резко притянул ее к себе. Черепашка даже не успела ничего понять, как вдруг ощутила на своих губах его горячие губы. Все это было настолько неожиданно и как-то некстати (ведь еще минуту назад они ожесточенно спорили), что инстинктивно Люся попыталась вырваться из его объятий. Но Геша сжимал ее крепко. Он прерывисто дышал и быстро, как-то даже лихорадочно целовал ее губы, лоб, глаза, а она стояла зажмурившись и испытывала… самый настоящий страх.
Сколько раз она представляла себе их первый поцелуй, пыталась «увидеть», как это произойдет и где, во что они будут одеты, о чем будут говорить перед тем, как это случится… И что же? Ее целует любимый человек, первый раз в жизни, а она стоит как истукан и ровным счетом ничего, кроме неловкости, не испытывает… Но ведь в мечтах она все чувствовала: и как замирало сердце, и даже голова немного кружилась, и в солнечном сплетении делалось нестерпимо горячо и сладко… А что же теперь случилось? И от этого, от того, что она совершенно ничего не испытывала, Черепашке стало страшно. А вдруг с ней что-то не так? Что, если она дефективная, не такая, как все девчонки, как Лу например? Наконец он отстранился и прошептал ей в самое ухо: