Черепашкина любовь
Шрифт:
– Извини, малыш… Сам не знаю, чего это я набросился вдруг на Земфиру…
«Да при чем тут Земфира?» – хотела ответить Черепашка, но почувствовала, что не может сейчас говорить. Ей почему-то не нравилось, когда Гена называл ее малышом, но сказать ему об этом она не решалась.
И в этот миг, когда Люся подняла на него виноватый взгляд, ей вдруг захотелось, очень-очень захотелось, чтобы Гена снова ее поцеловал. Она знала, что если это произойдет сейчас, то все будет совсем иначе, не так, как минуту назад. Люся даже чуть-чуть потянулась к нему, подняла голову, чтобы ему удобней было это сделать, но
Он вдруг принялся обсуждать детали их сегодняшнего похода в ночной рок-клуб. С Еленой Юрьевной они еще вчера обо всем договорились. Конечно, Лелик была не в восторге от этой затеи, но все-таки отпустила Черепашку. Тем более, что назавтра был выходной и Гена обещал звонить из клуба, а после концерта проводить Люсю до самой квартиры и сдать дочь Елене Юрьевне, что называется, из рук в руки. Еще вчера Геша как бы между прочим спросил у нее, не хочет ли она пригласить свою подружку? Конечно, Люся хотела. Очень даже, только стеснялась сама предложить. Ведь она давно уже мечтала о том, чтобы Гена и Лу познакомились поближе. Услышав ее ответ, Гена обрадовался:
– Вот и хорошо, а то на концерте друг мой еще будет… Ну, Шурик Апарин. Он парень начитанный… И вообще, прикольный. Короче, с ним твоя Лу не соскучится!
– Не знаю, – засомневалась Люся. – Думаю, что ей и без всякого Шурика не будет скучно…
Черепашка не знала, как отнесется Лу к присутствию этого Шурика.
– Да ты понимаешь, – замялся Геша, – билеты-то на концерт его папаша доставал… И вообще, он в этом клубе самый крутой, в смысле, предок Шурика. Он там хозяин.
– Понятно… – протянула Черепашка. – Он тебе, значит, билетики, а ты ему – мою подружку?
– Ну зачем ты так? – насупился Геша. – Просто мне казалось, что ничего плохого в том, чтобы взять с собой твою подругу, нет. Ты же сама говорила, что хочешь, чтобы мы с ней подружились? Вообще-то я тоже, если честно, не понимаю, какая муха укусила Шурика…
Чего-то не хватает!
«Если честно, я тоже не понимал, какая муха укусила Влада и почему он настаивал, чтобы Черепашка взяла на концерт свою подружку? Ту самую черненькую Лу, которая тогда, в спортзале, чуть не попала в кольцо три раза подряд. Но Влад вообще был таким человеком: если уж он чего-то задумывал, всегда добивался цели», – писал от первого лица Шурик Апарин. И под этим «я» он, естественно, имел в виду Гену, а не себя. Особое же удовольствие ему доставляли те места повести, где речь заходила о нем самом, то есть о друге героя, которого в повести звали Владом. Это имя показалось Шурику романтичнее и звучней, чем его собственное. Эпизоды с участием Влада он выписывал с особой тщательностью и любовью.
«Я так прямо и спросил его:
– Ты что-то задумал?
Влад сощурился. Была у него такая манера – хитро прищуриваться, когда он хотел уйти от ответа.
– Да ничего особенного. – Влад положил руку на мое плечо. – Просто у меня возникло такое ощущение, что в нашей с тобой истории чего-то не хватает… Как-то все чересчур пресно, что ли… – Он скривился. – Вот я и подумал, а не ввести ли нам дополнительную интригу. Для остроты повествования. Как ты на это смотришь, друг Гешмуарий?
– Не понял… – Я действительно не понимал, каким образом Люсина подруга сможет внести в наше, как он выражался, повествование, остроты или чего-то там еще.
– Да я и сам пока ничего не знаю, – улыбнулся Влад. – Только что-то внутри, то, что принято называть художественным чутьем, подсказывает мне, что за всем этим может последовать неожиданный поворот сюжета. Впрочем, я могу и ошибаться. Вот и проверим.
Я не стал упираться, не стал убеждать Влада, что не стоит сюда впутывать Люсину подругу. Понимал, что это бесполезное дело, хотя все внутри меня сопротивлялось его новой идее, а интуиция подсказывала: добром эта история не кончится».
Шурик-Влад еще раз перечитал написанное, сохранил текст и выключил компьютер. Можно было, конечно, описать угрызения совести, которые по мере развития сюжета все возрастали в душе героя. Или тот поцелуй на зимней набережной, о котором Геша пять минут назад поведал ему по телефону. Но тогда пришлось бы переделывать эпизод в прихожей с вымышленным поцелуем. А там он пришелся очень даже кстати, в то время как Гешин рассказ показался Шурику откровенно скучным. Словом, начинающий литератор решил подождать естественного развития событий. Тем более, что оно обещало быть захватывающе интересным.
Дело в том, что не далее как вчера, когда Шурик заканчивал писать очередную главу, он вдруг ясно ощутил, что роль стороннего наблюдателя и скромного летописца стала ему тесной. Понятно, что он, руководя Гешиными действиями, во многом модулирует, то есть выстраивает их отношения. Но это все равно не то! Шурику захотелось вдруг стать непосредственным участником своей пьесы, ее действующим лицом, новым персонажем. И уж понятно, что не второстепенным! И вообще, что касается персонажей, то их явно не хватало. Для этого Шурику и понадобилась Лу. Он не врал, когда говорил Геше, что сам пока ничего не знает. Но что-то непременно должно случиться. Уж он не даст читателю заскучать!
14
– Неправильно ты все делаешь! – нервничала Елена Юрьевна. – Этот конец банданы нужно под узел заправить! И поглубже ее надвинь. Чтобы полтора сантиметра от бровей было! Ты же не картошку собираешься пропалывать, а в рок-клуб!
Темно-синюю, в мелкий рисунок бандану она купила Черепашке специально к этому случаю.
– Да ты у меня вылитая рокерша! – улыбнулась мама. – Кстати, тебе этот стиль очень даже к лицу. Все, купим тебе куртку кожаную, штаны, оправу новую, и будешь тусоваться!
– Да ну тебя, – отмахнулась Черепашка.
Ей самой было до ужаса непривычно смотреть на себя в зеркало: на голове какой-то дурацкий платок, в потертых джинсах с бахромой, в маминых черных на толстой подошве ботинках и широком трикотажном балахоне с неизвестными ей четырьмя физиономиями на всю грудь и ярко-красной надписью «Легенды русского рока» на спине.
– Вот это Костя Кинчев из «Алисы», это Валера Кипелов из «Арии», а это Горшок и Князь, в смысле, Горшенев и Князев из «Короля и шута», – объясняла Елена Юрьевна, тыкая пальцем в портреты на балахоне, который, кстати, ей пришлось позаимствовать у сына одной из своих сотрудниц. – Слушай, Черепашка, а давай твои джинсы порежем совсем! – Елена Юрьевна вскочила со стула и потянулась уже было за ножницами, но дочь решительно возразила: