Черепашкина любовь
Шрифт:
Вторая песня зазвучала сразу же за первой без всякой паузы. Но зрители, распознав ее по первому же аккорду, отозвались бурными криками, свистом и аплодисментами. Песню «Тридцать первая» знали, конечно, все. Она являлась чем-то вроде визитной карточки «Ночных снайперов». И Черепашка благодаря Гене тоже отлично знала ее текст и музыку. Люся и не заметила даже, в какую секунду она начала подпевать Диане Арбениной, она только вздрогнула от неожиданности, когда кто-то резко схватил ее за локоть. В первую секунду Черепашка подумала, что это Гена. Но это была Лу. Она поменялась местами с Шуриком и теперь орала Черепашке в самое ухо:
– Отличная группа! Я раньше слышала,
Люся утвердительно кивнула.
– А у тебя есть кассета?
Черепашка снова кивнула.
– Дашь послушать?
– Я, кажется, ее Гене вернула, – засомневалась Люся.
Ей тоже приходилось кричать. И чтобы не откладывать дела в долгий ящик, а может быть, повинуясь какому-то внезапному порыву, она потянулась к Геше, жестом попросила его наклониться и, когда его голова оказалась совсем близко, обвила его шею руками и, прижимаясь губами к его уху, спросила:
– Я тебе «Снайперов» вернула?
Видимо, положение, в котором Геша сейчас оказался, было не слишком удобным, потому что он резко выпрямился и сказал, тряхнув головой:
– Не помню, а что?
Лишь по губам Люсе удалось разобрать смысл его слов.
– Лу хочет послушать! – выкрикнула Черепашка.
Гена улыбнулся, посмотрел на Лу и энергично закивал: дескать, о чем разговор!
Третья песня называлась «Пароходы». Люся слышала ее раза два по радио, потому что на той кассете, что давал ей Гена, этой песни не было. Но фанаты и просто поклонники «Снайперов» конечно же знали ее и подпевали с большим энтузиазмом:
Годы, реки, люди, парохо-о-одыЗа тобо-о-ой, за тобой!Сердце – в небо, стану смелойЗа тобо-о-ой! За тобой!И вдруг музыка и голос певицы резко оборвались и в зале погас свет. В ту же секунду послышался громкий свист. Такой оглушительный, что Люся инстинктивно зажала руками уши. Потом в темноте забрезжили огоньки зажигалок, послышались недовольные выкрики: «В чем дело?», «Кайфоломщики!», «Включите свет!». На сцене тоже послышалась возня. Силясь перекричать гомон толпы, Диана Арбенина живым, слабым без микрофона голосом выкрикнула:
– Антоша, ты где? У нас тут свет вырубили!
Черепашка сперва подумала, что Антошей звали одного из музыкантов, но тут же мысленно возразила себе: «Зачем бы она тогда сообщала ему про свет? Что он, сам не видит?» И тут на помощь пришел Шурик, вернее, его голос, потому что самого Шурика в темноте видно не было:
– Это она моего папика зовет! Первый раз такая фигня!
Внезапно Люся вспомнила о слетевших «рожках» троллейбуса и о том, что она подумала тогда, а уже в следующую секунду дали свет, и зрители приветствовали его появление оглушительным криком ликования. Но радость их была недолгой. Очень скоро выяснилось: из-за внезапной вырубки электричества у «Снайперов» что-то там «полетело». Сгорели звуковые колонки, без которых концерт, как оказалось, продолжен быть не может. На сцену вышел Антоша – Шуркин папа и по совместительству хозяин клуба. Он был невысокого роста, худощавый, в растянутом сером свитере, потертых джинсах и какой-то диковинной, похожей на тюбетейку шапочке. Голос его оказался неожиданно уверенным и громким. Шуркин папа извинился перед собравшимися за непредвиденную накладку и сказал, что деньги за билеты будут немедленно возвращены зрителям и что концерт «Ночных снайперов» переносится ровно на неделю, так как на завтра у музыкантов уже запланировано
– Вот облом! – возмущался Шурик, уводя из зала Гешу и девочек. – Ну ничего, ща двинем к папику. Пусть возмещает нам моральный ущерб!
Лу с сомнением посмотрела на Черепашку, та на Гешу. Но Геша, уверенно выставив вперед ладонь правой руки, сказал:
– Все нормально, девчонки! Антоша – классный малый!
16
– Меня зовут Антон Павлович, почти Чехов, – улыбнулся папа Шурика. – Можно просто Антон. Располагайтесь, господа! – Он снова расплылся в широкой улыбке. – Шампанское в баре, конфеты и фужеры там же. – Антон Павлович теперь смотрел на сына.
– Ну я в курсе, пап, – отмахнулся Шурик. – Иди, разбирайся со своими «Снайперами».
Девочки, присев на краешек обтянутого грубым брезентом дивана, скромно помалкивали. Они еще совсем не освоились в этом странном, ни на что не похожем помещении. Оно было даже слишком просторным и имело, в отличие от обычной комнаты, пятиугольную форму. Из мебели тут стояли овальный с резными ножками стол, алюминиевые стеллажи с книгами, многочисленными фарфоровыми статуэтками, изображавшими собак и лошадей, и разновеликими бюстами вождей всех времен и народов – от Наполеона до Путина. Еще у самой дальней стены стоял какой-то древний, полуразвалившийся буфет, выкрашенный почему-то в ярко-зеленый цвет. За его ветхими дверцами и находился, как выяснилось минутой позже, тот самый бар, про который говорил Антон Павлович. Имелся здесь уже упомянутый диван с брезентовой обивкой и пять прозрачных пластиковых кубов, которые служили посетителям этого кабинета табуретами. Ну и огромный, в деревянном корпусе, радиоприемник «Мир», не заметить который было просто невозможно, так как его зачем-то водрузили в самый центр овального стола.
Шурик действовал уверенно, споро, по-хозяйски. Первым делом он извлек из зеленого буфета бутылку шампанского, бокалы и огромную коробку конфет «Коркунов».
– Так, ну ты, Гешуня, поухаживай пока за нашими дамами, а я мигом! – Шурик порывисто сорвал с вешалки куртку и улизнул за дверь, которая, к слову сказать, была выкрашена в невозможный ядовито-малиновый цвет.
Геша обвел кабинет Антона Павловича растерянным взглядом, остановил его на доисторическом радиоприемнике и спросил:
– Хотите музыку?
Черепашка неуверенно посмотрела на Лу. Та улыбнулась ей своей очаровательной улыбкой и, тряхнув бронзовыми от пеньки волосами, сказала, обращаясь к Гене:
– Ну давай. А он что, работает? – Она кокетливо ткнула пальцем в приемник.
– Как зверь! – Геша нажал на пожелтевшую клавишу и принялся крутить колесико настройки.
Из приемника послышался характерный шипящий звук, а через секунду комнату огласил хрипловатый, обволакивающий грустью и нежностью голос Адриано Челентано.
Геша вопросительно посмотрел на Лу. Но тотчас, смутившись, перевел взгляд на Черепашку.
– Нафталин! – пренебрежительно скривилась Лу. Но тут же передумала и сказала: – Ладно, пусть поет.
Люся промолчала. Ведь ее мнение вроде бы никого и не интересовало.
Внезапно Геша схватил со стола бутылку и принялся энергично и со знанием дела откручивать проволоку с пробки.
– А вы пока конфеты ешьте! – Он указал подбородком на коробку, лежавшую возле приемника.
Лу не пришлось долго уговаривать. Изящным движением она взяла из коробки конфету и грациозно отправила ее в рот.