Через костры и пытки
Шрифт:
Шпионы инквизиции были вне себя. Они произвели тщательные розыски бежавшего во Вьенне, в Лионе, сообщили его приметы в Париж, в другие города Франции, но все было тщетно.
Отчаявшиеся преследователи все же решили устроить судилище. 17 июня 1553 года во Вьенне состоялся суд над опасным еретиком. И хотя скамья, где должен был находиться подсудимый, пустовала, приговор был вынесен. Суд постановил предать Михаила Вилланова, выступившего против христианского учения, проповедовавшего еретические суждения, сожжению живьем на медленном огне, чтобы тело его обратилось в пепел. На сожжение были осуждены и его книги.
В
А Сервет скрывался у друзей. Теперь, когда был вынесен приговор, его положение стало отчаянным. В любой католической стране его ждала казнь, объявленная в приговоре вьеннского суда. Казалось, не было на земле места, где бы он мог чувствовать себя в безопасности. Но и оставаться во Вьенне было нельзя. Католические шпионы продолжали рыскать по городу, разыскивая «преступника», бежавшего из тюрьмы. Он не мог появиться на улице, ибо сразу был бы схвачен и предан казни.
Куда бежать? Где искать спасения? Он решил не испытывать судьбу. В конце концов, он сумел высказать свои мысли и суждения. Он был удовлетворен. А дальше он не станет искушать судьбу. Он поселится в Неаполе, который в ту пору входил в состав Королевства обеих Сицилий, займется медицинской практикой, будет врачевать людей, облегчать их страдания во время болезней. Он искусный врач и, конечно, найдет себе применение. Хватит схваток с инквизиторами, которые стоят столько сил. Он наконец сможет обрести покой.
С большими предосторожностями он покидает Францию. По пути в Неаполь он оказывается в Женеве. И тут, как ему кажется, он уже может чувствовать себя спокойно. Ведь Женева была протестантским городом. Там не было инквизиции. Ну а Кальвин… Если они и разошлись во взглядах, не пойдет же Кальвин по стопам инквизиторов, тем более что в своих речах осудил инквизицию.
Сервет не знал, что Кальвин принимал участие в составлении доноса архиепископу лионскому, что он считал Сервета опаснейшим преступником, который заслуживает самого сурового наказания за нападки на «истины» христианства. В августе Сервет прибыл в Женеву и остановился в гостинице «Розы» под чужим именем. Но кто-то, видевший его много лет назад в Париже, опознал Сервета. Кальвину тотчас доложили, что Мигель Сервет в Женеве. Тот немедленно отдал приказ об его аресте. 13 августа 1333 года Сервет был арестован в гостинице «Розы».
Женевская тюрьма мало отличалась от той, в которой он находился, ожидая приговора суда во Вьенне. Те же четыре стены, то же маленькое окошко под потолком и неусыпный надзор тюремщика в узкий глазок обитой железной двери. И сразу же начались допросы.
Сервету было предъявлено обвинение в том, что он пытался подорвать устои христианской религии, открыто проповедовал еретические взгляды, богохульствовал. Однако он отвергал все эти обвинения. Он выступал не против христианского учения, а за восстановление этого учения, освобождение его от извращений, которые внесли в него люди, мало думавшие о загробном воздаянии, но слишком заботившиеся о земном благополучии. Он выступал не против церкви вообще, а против той церкви, которая душила свободную мысль, всякое стремление к познанию истины, если эта истина расходилась с установленными церковниками догматами.
Да, он считает, что научное знание должно развиваться свободно, что религия не вправе препятствовать его развитию. Только тогда знание сможет приносить людям пользу, а ведь для этого оно и существует. Разве все это ересь?
Судьи оказались в затруднительном положении. Подсудимый уверенно отвергал их обвинения, а они ничего не могли возразить перед железной логикой его аргументов. И тогда на заседание совета, судившего Сервета, явился сам Кальвин. Он взял на себя роль главного обвинителя.
Он жаждал этого. Он даже отказал архиепископу вьеннскому, обратившемуся с просьбой выдать Сервета, потому что хотел сам предъявить ему обвинения, доказать, что тот впал в ересь, и показать жителям Женевы, какая участь ожидает отступников от христианской веры.
Правда, и Кальвину не удалось логически разбить доводы Сервета. Тогда он сделал другой ход, заявив, что проповедуемые обвиняемым идеи подрывают устои государства, могут вызвать серьезные последствия политического характера. Это был верный ход. И хотя Сервет продолжал защищаться против обвинений в ереси, политическое обвинение опровергнуть было не так-то легко.
Шли дни, недели, месяцы. Изо дня в день продолжалось это судилище. Многие судьи колебались, не решаясь вынести смертный приговор Сервету, не желая брать на себя ответственность за его судьбу. Но Кальвин был непреклонен. Проповедуя христианский принцип всепрощения, он сам никогда не прощал врагов. А Сервет был его врагом.
Кальвин не знал сострадания к тем, кто выступал против него. В таких случаях он забывал о христианском милосердии.
Он оставил без ответа обращение к нему Сервета с просьбой создать хоть мало-мальски сносные условия в грязной темнице, где тот находится уже столько времени, хоть послать ему белье, ибо его собственное истлело от сырости. Сердце Кальвина оказалось бесчувственным к мольбам женевского узника. К врагам христианства не может быть снисхождения.
Наступил октябрь, а суд еще тянулся. Кальвин начал беспокоиться, упрекая некоторых членов суда в том, что они слишком мягки по отношению к опасному преступнику, который пытался нанести удар церкви и государству. И Кальвину удалось навязать суду свою волю. Он организовал нажим на кантоны, которые высказались за осуждение Сервета. Расчет был на то, чтобы суд не мог устоять перед давлением извне. Кальвин знал, что в конце концов суд решит так, как желает он, понимал, что суд выполнит его волю. В одном из своих писем, накануне вынесения приговора, он писал: «Еще не решено, какова будет судьба этой личности, однако я предполагаю, что Совет произнесет его осуждение завтра, а послезавтра его поведут на казнь».
Все произошло так, как «предполагал» Кальвин. На следующий день суд вынес постановление об осуждении Мигеля Сервета на сожжение. И тут Кальвин решил проявить «милосердие». Он выступил против столь жестокого приговора, настаивая на том, чтобы преступника казнили, отрубив ему голову. Но судьи оказались немилосердными…
Последний путь Мигеля Сервета подошел к концу. Вот и Шампель. У подножия холма бурлила людская толпа, ожидавшая зрелища. На почетных местах восседали члены суда. Кальвина среди них не было, он отказался присутствовать при совершении казни, сославшись на нездоровье.