Через костры и пытки
Шрифт:
Ему удалось вторым изданием выпустить в свет свой трактат «О строении человеческого тела». Это было лишь короткое счастливое мгновение за все эти годы, а потом все пошло по-прежнему. Потянулись длинной чередой один за другим однообразные дни.
Но вот пришел конец пребыванию Везалия при императорском дворе. Его покровитель Карл V отрекся от престола, удалился в монастырь и вскоре умер. На престол вступил Филипп II, злобный садист, ненавидевший весь мир, желчный, злой человек. Он не любил Везалия и открыто высказал ему свою неприязнь. Этим поспешили воспользоваться многочисленные завистники и недруги придворного лекаря. А их было немало. Расположение Карла к Везалию вызывало к нему неприязнь
Везалий чувствовал, что ему надо как можно быстрее уехать из Брюсселя. Он сделал попытку вырваться из-под власти нового императора, обратился с просьбой отпустить его в Италию. Но своенравный Филипп категорически воспротивился этому. Лакей может покинуть своего хозяина лишь тогда, когда тот сам решит изгнать его. Что ж, и тут приходилось смириться. Ведь он был подневольным императора.
Нестерпимая тоска терзала его сердце. Теперь он не мог и думать об исследовательской работе. При Филиппе суровые запреты церкви анатомировать трупы вновь коснулись Везалия. Ему, было предписано заниматься только своими непосредственными обязанностями. Монарху нужен был лекарь, а не ученый, которого интересовало строение организма. Пусть этим занимаются в университетах. А лекарю надлежит исцелять придворных особ. За это ему платят жалованье.
Обстановка для Везалия была тяжелой. Он чувствовал, что недоброжелатели следят за ним, чтобы при первой возможности сообщить императору о нарушении его запретов. Везалий с горечью писал об этом времени: «Я не мог прикоснуться рукой даже к сухому черепу, и тем менее я имел возможности производить вскрытия».
Однако как ни старался Везалий не давать повода церковникам для каких бы то ни было обвинений, это оказалось не в его силах. Церковь давно искала предлог для того, чтобы свести с ним счеты. У инквизиторов была хорошая память, они не забыли прошлого. Но если при Карле V церковники не решались начать преследование Везалия, то при Филиппе почувствовали, что долгожданный момент наступил.
На Везалия вновь полились потоки клеветы. В довершение всего ему было предъявлено ложное обвинение в том, что он анатомировал живого человека.
Везалий пытался доказать свою невиновность, но все было тщетно. Он должен был повиноваться. Приговор церкви был категоричен: придворный медик Андрей Везалий должен был во искупление грехов отправиться на поклонение в «святые места» ко гробу господню…
В конце концов, все могло кончиться хуже, успокаивали его друзья. Для инквизиции этот приговор был достаточно мягким. Другим естествоиспытателям пришлось расплачиваться куда более дорогой ценой. Что поделаешь, надо смириться и совершить паломничество в Иерусалим, как предписано церковью.
Ранним утром на купеческом корабле, отплывавшем из Венеции, Андрей Везалий отправился в путь…
В один из октябрьских дней 1564 года на острове Занте, омываемом водами Ионического моря, в маленьком домике, окруженном зарослями маквиса, умирал великий человек. Современники именовали его «несравненным», «гением природы», «славой врачебного искусства». Поэты посвящали ему свои стихи. Его имя называли в ряду величайших ученых мира. А он умирал вдалеке от родной земли, от семьи, одинокий и затравленный, словно преследуемый по пятам зверь. Так трагически закончил жизнь замечательный ученый Андрей Везалий.
О последнем периоде его жизни имеются слишком скудные
Везалий разделил участь многих передовых ученых, которым церковь не простила выступлений против ее канонов.
Прошли годы. Заросла травой могила ученого. Дожди смыли надпись на могильной плите. Но сохранились слова поэта, посвятившего их Везалию:
Этот Везалия прах и народами чтимые кости, Остров, в какой бы дали ты не скрываешь в себе, Путник, шаги задержи и о делах позабудь, Помни, что гений природы здесь пред тобою…Человечество воздало по заслугам Андрею Везалию. Он признан основоположником новой анатомии, проложившим пути к развитию медицинской науки. И ученые почтительно прибавляют к его имени определение «великий», преклоняясь перед одним из крупнейших ученых эпохи Возрождения.
Погибший в борьбе
Время действия — XVI век.
Место действия — Франция.
В Париже свирепствовала чума. Она косила людей без разбору, проникая не только в лачуги бедняков, но и в дворцы вельмож. Она не в первый раз поражала город, и люди знали, какой дорогой ценой приходится им расплачиваться во время эпидемий «черной смерти».
По опустевшим улицам громыхали колесами телеги с накрытыми рогожей телами ее жертв, которым, казалось, не будет конца.
На перекрестках жгли костры. Дым висел над Парижем, окутывая дома, как во время пожарищ. На дверях многих зданий были намалеваны кресты. Только всемогущий и милосердный бог мог помочь избавить город от этой страшной напасти.
Над городом плыл колокольный звон. В набитых до отказа храмах служили молебны. Пастыри обращались к господу с мольбами сменить гнев на милость, а к прихожанам — с укором в том, что это за их прегрешения всевышний наслал суровое испытание на своих чад.
Те, у кого была возможность, спасались бегством. Куда-нибудь, только подальше от этого ада, от смерти, витавшей над каждым, кто оставался в городе. Все пути вели из Парижа. И ни один из них — в Париж.
В эти драматические дни 1545 года полной неожиданностью для окружающих было появление в столице Франции Петра Рамуса [1] . Он покинул город в самом начале эпидемии, отправившись в родную Пикардию, где жили его мать, его дядя, которому он был стольким обязан. И вдруг, прервав свое сельское уединение, вернулся в осажденный чумой Париж.
1
Пьер де ла Раме (1515–1572), известный под именем Петра Рамуса.