Через пустыню

Май Карл Фридрих

— Ты взял его в плен? — закричал мне Мохаммед Эмин. — Эслу эль-Махема?

— Да.

— Слава Аллаху! Только его нам и не хватало. Скольких человеческих жизней стоил тебе этот бой?

— Ни одной.

— Кто был ранен?

— Из наших никто. Только один из врагов получил пулю.

— Тогда Аллах милосердный был на нашей стороне. У нас лишь двое убитых и одиннадцать раненых.

— А у врагов?

— У них дела пошли хуже. Их так плотно окружили, что они даже не могли сдвинуться с места. Наши стреляли метко, а сами были неуязвимы. И наши всадники

держались вместе, как ты учил. Когда они вырвались из боковых ущелий, они смяли всех.

— Где теперь враг?

— Пленные сидят в вади. Они должны были сдать все свое оружие. Ни один человек не уйдет, потому что долина окружена нашими воинами. Ха, теперь я вижу Эслу эль-Махема! Но что это? У него оружие!

— Да. Он поклялся не убегать. А храбрость надо почитать — ты это знаешь!

— Он же хотел нас уничтожить!

— За это он будет наказан!

— Ты оставил ему оружие — да будет так. Поехали! Мы поспешили к полю битвы, остальные последовали за нами так быстро, как могли. На перевязочном пункте царило оживление, а перед ним кучка вооруженных хаддединов образовала круг, в середине которого сидели побежденные и связанные шейхи. Я подождал, пока приблизится Эсла, и осторожно спросил его:

— Хочешь остаться со мной?

Его ответ я предвидел:

— Они — мои союзники; я останусь с ними.

Он вошел в круг и сел с краю. При этом не было сказано ни единого слова, но было заметно, как испугались при его появлении двое других. Может быть, они еще возлагали на Эслу какие-то надежды.

— Отведи своих пленников к остальным, в вади! — сказал Малик.

Я последовал за ним. Как только я въехал в долину, мне открылся чрезвычайно живописный вид. В бруствере была для облегчения движения прорыта брешь; по обе стороны ее у подножия склонов были расставлены часовые; земля кишела пленными людьми и лошадьми, а в глубине долины расположились наши союзники, для которых еще осталось место в вади. Временами подходили новые отряды хаддединов, собирали вражеских лошадей и выводили их на равнину, где уже лежало огромной кучей разнообразное трофейное оружие.

— Видел ли ты такое когда-нибудь? — спросил меня Малик.

— О да, — ответил я.

— А я так нет.

— Хорошо ли устроили раненых пленников?

— Их связали, как ты и советовал.

— И что теперь будет?

— Завтра мы отпразднуем нашу победу и устроим самый большой показательный бой, какой здесь когда-либо был.

— Нет, этого мы не сделаем.

— Почему?

— Мы хотим озлобить нашим праздником врагов?

— А они нас спрашивали, не огорчат ли они нас своим вторжением?

— Есть ли у нас время для такого праздника?

— Что может нам помешать?

— Работа. Друг и враг должны подкрепиться.

— Мы распорядимся об этом.

— Как долго хотите вы охранять пленных?

— Пока они не смогут возвратиться.

— А когда это должно произойти?

— Как можно скорее — у нас ведь нет пищи для такого количества людей.

— Теперь ты видишь, что я прав? Торжество мы устроим, но только тогда, когда у нас будет для этого время. Прежде

всего необходимо собрать шейхов, договориться обо всем, а потом надо немедленно исполнить принятые решения. Скажи шейхам, что шесть тысяч человек нельзя держать здесь!

Он ушел. Ко мне подошел Линдсей.

— Великолепная победа. Не так ли? — спросил он.

— Очень!

— Как я исполнил свое дело, сэр?

— Отлично!

— Хорошо! Хм! Здесь много людей.

— Это заметно.

— Может быть, среди них есть и такие, кто знает, где находятся развалины?

— Вполне возможно. Надо бы справиться.

— Спросите-ка, сэр!

— Да, как только это станет возможно.

— Теперь же, немедленно!

— Простите, сэр, но теперь у меня нет времени. Возможно, мое присутствие понадобится на совете, который вот-вот начнется.

— Хорошо! Хм! Но потом спросите?

— Непременно!

Я оставил Линдсея и пошел к палаткам. Там я нашел чем заняться, потому что в перевязочных работах надо было многое улучшить. Справившись с этим, я вошел в ту палатку, где шейхи-победители держали совет. Шел очень оживленный спор. Они не могли договориться даже в принципе, поэтому, полагаю, моего прихода ждали.

— Ты поможешь нам, эмир Хаджи Кара бен Немей, — сказал Малик. — Ты проехал все страны на земле и знаешь, что справедливо и выгодно.

— Спрашивай, я отвечу!

— Кому принадлежит оружие побежденных?

— Победителю.

— А кому лошади?

— Победителю.

— А кому одежда побежденных?

— Разбойники отберут ее, но правоверный оставит.

— А кому принадлежат золото и украшения побежденных?

— Истинный правоверный возьмет только их оружие и лошадей.

— Кому принадлежат стада?

— Если побежденные не владеют ничем, кроме своих стад, то животные остаются у побежденных, но те должны за счет этих стад оплатить военные расходы и ежегодную дань.

— Ты говоришь как друг наших врагов. Мы их победили, и теперь их жизнь и все, чем они владеют, принадлежит нам.

— Я говорю и как их друг, и как ваш. Ты говоришь, что их жизнь принадлежит вам?

— Да, это так.

— Вы хотите отобрать у них жизнь?

— Нет, мы не палачи и не убийцы.

— Но вы же забираете у них стада? Разве смогут они жить без своего скота?

— Нет.

— Если вы возьмете у них стада, то вы, стало быть, заберете у своих врагов и жизнь. Да, в этом случае вы грабите самих себя!

— Как это?

— Должны ли они в будущем платить вам дань?

— Да.

— Чем же? Разве может бени-араб заплатить дань, если у него совсем нет домашнего скота?

— Твои уста говорят мудро и понятно.

— Слушайте дальше! Если вы заберете у побежденных все: их одежду, их драгоценности, их стада, — тогда вы вынудите их красть и грабить, чтобы не умереть с голода. А где они будут красть? У своего соседа. И таким соседом будете вы. Где они будут грабить? У того, кто живет ближе всего, кто сделал их бедными и побудил их к грабежу. И это будете вы. Что же лучше — иметь соседями друзей или разбойников?