Через Западный океан
Шрифт:
Фердинанд втайне завидывал португальским королям, уже давно посылавшим свои корабли вдоль западного берега Африки и устроившим в некоторых местах этого материка, а также на близлежащих островах свои колонии. Черные рабы, возделывавшие земли под хлопковые плантации, под виноградники и сады, как и ценные породы деревьев в лесах, наконец, слоновая кость и даже золото (правда, в небольших количествах) – это уже имели португальцы. Они же собирались обогнуть весь Африканский материк и разузнать пути в Индию, что вызывало в корыстной душе короля Фердинанда ревностное ожесточение.
А тут еще этот генуэзец со своими сказочными проектами!.. Впрочем, он не особенно ему доверял, хотя в случае успеха… Что ж, может быть, все-таки попробовать. Но – деньги! Идет война, мавры изгоняются из последних городов на южном берегу Испании… А в казне почти не осталось и нескольких сот золотых монет. Ведь надо платить офицерам и солдатам, надо покупать еще и еще порох, свинец, чугунные ядра для бомбард, чтобы довершить осаду последних мавританских крепостей…
Фердинанда поддерживали некоторые высокие духовные лица из его свиты, которым он отдал решение о плавании генуэзца на рассмотрение. Они создали «хунту» – собрание особенно доверенных лиц, готовых отказать так называемому Кристобалю Колону. Но с другой стороны – а вдруг генуэзец окажется прав?
Изабеллу в ее склонности создать флотилию для плавания через Западный океан поддерживали многие знатные придворные, настроенные более решительно и своевременно подступающей эпохе географических открытий и завоеваний. Мессер Колон решил создать флотилию на деньги, предложенные ему первыми грандами испанской знати, – это были герцог Медина-Седония и герцог Кинтанилла. Узнав о такой внезапной удаче Колона, король Фердинанд сказал Изабелле:
– Ну вот, настойчивый генуэзец добился финансовой помощи наших надменных грандов. Теперь он тем более будет жать на то, чтобы мы дали согласие признать его вице-королем всех открытых земель и отдавать ему половину предстоящих доходов…
– Я думаю, если он откроет пути в Индию и в города с золотыми крышами, то пусть он называется как угодно: вице-король или губернатор, все равно… это будет лишь подтверждением того, что Бог за него. Хватит тянуть с согласием, августейший супруг, пора согласиться с мессером Колоном, пока мы его не потеряли. Флотилию ему может дать на таких же условиях французский король или Генрих Английский. Да мне уже передали сведущие люди, что наш португальский сосед Жуан или, как они там произносят «Жоао», очень сожалеет, что отказал генуэзскому мореходу раньше. Теперь он готов на все его предложения. И стоит, пожалуй, утихомирить вашу «хунту», пока Святые Отцы не перестарались и не объявили мессера Колона еретиком.
– Пожалуй, вы правы, августейшая супруга Исабель. Объявите Кристобалю Колону, что флотилия будет ему предоставлена сразу по окончании войны. Наши смельчаки уже взяли крепость Базу. Скажите генуэзцу: сейчас, мол, военные расходы не дают нам возможности осуществить его великие планы. Осталась у мавров Гренада. Она уже окружена. Еще немного – и… Словом, пусть еще подождет.
Наконец Гренада пала. Большая часть мавров успела сесть на корабли и отплыть в Северную Африку: в Марокко и Алжир. Оставшееся население, которое уцелело во время взятия города – мавры и мавританские евреи, – объявило испанским полководцам, что хотят стать подданными Их Величеств Изабеллы и Фердинанда, а также принять христианство.
Испанцы торжествовали. Реконкиста завершилась. Оборванные, перевязанные окровавленными тряпками, изможденные солдаты Их Величеств протягивали руки прохожим и говорили: «Подайте мараведис (мелкая монета) героям Гренады». Народ бедствовал, а какой-то полусумасшедший итальянец обещал через короткое время обогатить королевство золотом, привезенным из-за океана.
«Хунта», учрежденная Фердинандом, категорически требовала отложить «нелепый» морской поход. Король и королева предложили неистовому прожектеру новые, весьма скромные условия.
Мессер Коломбо пришел в негодование и прервал переговоры с Их Величествами. Он не мог согласиться на другие условия. К этому времени его вторая жена-испанка умерла от неизвестной болезни. Вообще если в Германии и Франции тем временем свирепствовала чума, то в Испании возникали случаи заболевания проказой. Говорили, что эту неизлечимую болезнь занесли из Африки воины ислама, спешившие на помощь терпящим поражение маврам.
Итак, в Испании Коломбо больше ничего не держало. Он решил отправиться в Париж и обратиться к королю Франции.
Когда весть о прекращении переговоров между мессером Кристобалем Колоном и испанским правительством распространилась в обществе, высокопоставленные друзья генуэзца приложили все усилия, чтобы убедить Изабеллу не упускать его. Они говорили ей о славе, которая покроет её имя, если она устроит это плавание, о распространении христианства в новооткрытых странах, о неисчислимых выгодах, ожидающих их отечество.
Изабелла прониклась представленными ей доводами и объявила, что снарядит каравеллы для плавания на средства своего Кастильского королевства. За мессером Коломбо был послан офицер, который догнал его уже по дороге во Францию и вернул ко двору.
Решившись взять дело в свои руки, Изабелла оказывала мессеру Кристобалю Колону постоянное покровительство. Фердинанд, напротив, был очень недоволен и относился к генуэзцу крайне холодно. Тем не менее между «королями» и Коломбо была заключена конвенция, предоставляющая главе флотилии все те звания, привилегии и права в Новом Свете, которых он требовал.
И как раз в эти дни к картографу Пьетро Пинетти пришел брат мессера Коломбо Бартоломео с настоятельной просьбой отпустить своих учеников Чекко и Ренцо в Испанию для услужения назначенному адмиралу флотилии мессеру Коломбо.
Синьор Пинетти почесал в затылке, растерянно крякнул и развел руками.
– Разве я могу отказать в чем-либо моему глубокоуважаемому другу? – сказал он Бартоломео Коломбо. – Конечно, парни мне очень помогают в моем ремесле. Они многому научились и поднаторели в картографии. Однако дело мессера Кристофоро – дело святое. Собирайтесь, молодцы, я вам препятствовать не буду.
Чекко и Ренцо чувствовали себя счастливцами. Они с сердечной благодарностью поцеловали синьору Пьетро руку как своему учителю и наставнику в жизни. А через неделю уже подплывали к испанскому порту Палосу, где еще были заметны развалины крепостной стены, преодоленной испанцами при штурме.