Через Западный океан
Шрифт:
Адмирал схватил Ренцо за руку и сжал ее с такой силой, что юноша застонал.
– Я знаю, против меня составили заговор. Не примкнул ли ты к заговорщикам, мальчик? – тяжело дыша от гнева, спросил адмирал.
– Вы сломаете мне руку, мессер, – взмолился Ренцо, – мне очень больно. И как вы могли подумать обо мне такое? Я всегда был вашим преданным почитателем и верным слугой. – Ренцо заплакал не столько от боли, сколько от обиды.
– Прости меня, дитя, – сказал адмирал. – Я не хотел причинить тебе зла. Я верю тебе. Видно, такова воля Господа, что все направления ветров и течений искажены. Наверно, Бог карает меня за гордыню.
– Мне думается, карту подменил Крот Гонсалес, – предположил Ренцо. – Я заметил, как он не раз вертелся подле вашей каюты.
– Что за Крот?
– Матросы прозвали этого наваррца так за маленькие подслеповатые глаза и острый нос. Надо бы потрясти Гонсалеса. Может, он сознается в своем преступлении?
– Никого не надо допрашивать. Всё в воле Господней, – задумчиво произнес мессер Коломбо. – Может ведь быть такое, что все течения и ветры на карте искажены или стерты по высшему велению. Ступай, мальчик, прости меня еще раз. Я вспомнил о своем сыне Диего. Мне жаль было бы, если кто-то в гневе причинит ему боль. Иди, Ренцо.
Итак, мессер адмирал Колон остался один против всех. Однако то невольное уважение, которое он внушал своим величественным видом, твердым взглядом и спокойным голосом, не позволило начать насильственные действия против него. Все-таки Алонсо Пинсон заявил адмиралу, что отправит свою каравеллу «Пинту» вместо запада на юг, что он (Пинсон) якобы уверен будто именно в этом направлении скорее встретится земля. На самом деле он хотел, пройдя для видимости некоторое расстояние к югу, повернуть назад и возвратиться в Европу.
Адмирал спокойно выслушал Пинсона и отказал ему в этом его намерении. Более того, он потребовал, чтобы капитаны двух судов каждую ночь переходили на борт адмиральского судна «Санта-Марии».
Тогда, возглавленные братьями Пинсонами, офицеры и матросы все-таки решились на открытый бунт. Все три каравеллы сцепились абордажными крючьями и почти поголовно оказались на «Санта-Марии». Офицеры были вооружены мечами, а матросы прихватили топоры и аркебузы, словно готовились к бою.
Уже совершенно не сдерживая себя, матросы кричали, размахивая оружием:
– Поворачивай назад! Мы не желаем погибать ради твоих прихотей! Нас послали в дальние страны за золотом, а не за смертью! Проклятый генуэзец!
Чекко спешно зарядил аркебузу и встал около двери адмиральской каюты. Он собирался выстрелить в первого, кто замахнется на мессера Коломбо. Он понимал, что его убьют, но в душе согласился с этим. Ренцо тоже приготовил наточенный толедский клинок адмирала. Он решил последовать за своим другом Чекко. А родственник покойной жены адмирала де Арана спустился от каюты на палубу и встал рядом с бунтовщиками.
Адмирал вышел одетый в праздничные одежды, но без оружия.
– Вас послали в нелегкий путь Их Величества, властелины Кастилии и Арагона, король Фердинанд и королева Изабелла. Я лично никого из вас не упрашивал отправиться со мной в плавание, которое состоялось с согласия и по приказу Их Величеств. Мы преодолели столько невзгод и проплыли огромное расстояние. Осталось уже немного, чтобы осуществить указание короля и королевы. Я поклялся перед распятием, что исполню свой долг до конца, чего бы мне это ни стоило. Я надеюсь увидеть в вас не малодушных бунтовщиков, а преданных подданных Их Величеств и исполняющих волю Божью правоверных христиан.
После чего адмирал Кристобаль Колон твердо заявил, что не изменит направление кораблей, и потребовал безусловного подчинения. Продолжительное напряжение обессилило бунтовщиков. Они опустили головы и уступили несгибаемой воле адмирала.
Но… что же делать? Убить генуэзца и возвратиться в Испанию? Там их ждет кара за нарушение приказа монархов: может быть, даже казнь. Стать предателями и поступить на службу к королю Португалии Жоао Второму? Но он послал свои каравеллы, чтобы догнать их у Канарских островов и, следовательно, отправить в том же направлении только под португальским флагом. Тогда – превратиться в пиратов, грабить торговые суда? На это большинство матросов и все офицеры решиться не могли.
Моряки разошлись по своим местам, плавание продолжилось в прежнем направлении.
К счастью, свидетельства о близости земли стали настолько очевидны, что снова пробудили среди команд всех каравелл надежду на успех.
Проплывали мимо деревья с зелеными листьями. Выловили толстую палку, на которой были явно рукой человека вырезаны замысловатые узоры и головы людей с большими носами, со странными головными уборами.
Ночью сам адмирал со своего высокого командного места на «Санта-Марии» увидел светящуюся дрожащую точку. Без сомнения, это был огонь, зажженный человеком. Огонь горел около часа, потом погас.
На рассвете, в два часа утра, все люди находились на палубах трех судов. Адмирал был среди матросов. Он улыбался, клал руку им на плечо и говорил: «Ну вот сейчас, совсем скоро, вы увидите землю…» – «Ах, ваша милость, только бы не обмануться…» – вздыхали матросы. Они боялись пристально смотреть вдаль. «Да уж, если и сегодня не увидим землю, то…» – начал де Арана.
– Земля! – закричал отчаянно матрос с «Пинты», сидевший в смотровой корзине на мачте. И тотчас раздался выстрел из пушки. Матросы и офицеры всех трех каравелл упали на колени. Адмирал Кристобаль Колон, обессиленный напряженным ожиданием счастливого часа, продолжал стоять, выпрямившись и высоко вскинув голову, он был бледен. К нему бросился Ренцо.
– Мессер Коломбо, – говорил он своему господину на родном языке, – вот и доплыли… Слава Богу, мессер Кристофоро, счастье-то какое… Эх, жаль, Чекко болен.
– Индия, – говорил адмирал своему помощнику де Аране. – Это один из островов у побережья Индии… Скоро мы увидим индейцев…
Острова и туземцы
Утром 12 октября 1492 года флотилия бросила якоря возле берега, замеченного в прошедшую ночь. Было понятно, что это небольшой остров, покрытый такой роскошной, пышной, раскидистой растительностью, что большинство мореплавателей не представляли себе столь необычайного природного богатства. Среди перистых, широколиственных и прочих деревьев, переплетенных цветущими лианами, мелькали птицы с перьями самых ярких и разнообразных расцветок, споривших множеством красок с такими же пленительно разноцветными бабочками.