Через Западный океан
Шрифт:
В ту же минуту какой-то вертлявый мальчишка, глядевший на ссору, подскочил к Ренцо и толкнул его под левый локоть. Узелок развернулся, дароносица выпала и, сверкая на солнце, со звоном покатилась под ноги генуэзцев.
– Ого! – воскликнул горожанин в одежде ремесленника. – Да это серебро! – Он хотел было схватить изделие мастера Мадини, но его опередил солдат с алебардой в руках. Солдат дал пинка ремесленнику, взмахами алебарды разогнал остальных. Он поднял дароносицу и подошел к своему начальнику.
Кондотьер – начальник наемной стражи – в латах, сапогах со шпорами, с длинным мечом у левого бедра, сидел
– Ваша милость! – отчаянно проталкиваясь, бросился к всаднику Ренцо. – Эта вещь сделана моим хозяином, мастером Антонио для монсиньора архиепископа! Я должен отнести ее в собор Сан-Джордже! Не сомневайтесь, ваша милость, я сейчас же отнесу заказ. Умоляю вас, верните дароносицу!
– Я ни в чем не сомневаюсь, – усмехнувшись, произнес кондотьер; он даже не повернул голову в сторону подмастерья. Затем тронул лошадь и поехал куда ему требовалось. Вопли умершей на костре колдуньи прекратились. Толпа стала расходиться.
– Верните дароносицу! – все еще пытался быть услышанным Ренцо.
– Эй, уймись-ка, дурачина, – сказал ему солдат, – пока я не огрел тебя по спине алебардой и не отвел в тюрьму. Откуда у тебя такая вещь? За воровство наказывают сурово. Так что иди своей дорогой, пока цел.
Ренцо чувствовал, как слезы текут по щекам. Они капали на грудь и смочили грубую материю на его старой куртке. Он сделал еще несколько шагов, бессильно уронив руки и опустив голову.
Пожалуй, первый раз в жизни он не знал, что ему теперь делать и как жить дальше. Конечно, мастер Антонио Мадини человек справедливый. Но прощать такой ущерб из-за растяпы-подмастерья он не станет. Ренцо не мог даже вообразить, какое наказание его ожидает. Нет, возвращаться к хозяину с пустыми руками нельзя. Пропал и кусок сукна, в которое завернута была дароносица.
И тут он увидел лежавшего на краю площади черноволосого юношу, того самого, кого он ударил. Прохожих близко от него не было. А те, что возникали по сторонам, к нему не подходили. Думали, может быть, что он пьян. Или попросту не желали ввязываться, если это труп.
Ренцо присел на корточки рядом с юношей. А что если он его убил? Горе еще сильнее охватило неопытную душу подростка. Какое злодейство он совершил! Но почему? Он же не хотел… Он только очень рассердился, а получилось страшное, непоправимое преступление. Лицо у черноволосого юноши было смугловато-бледное, нежное и красивое. И ведь, возможно, он из знатной семьи… О, это вдвойне ужасно! Ренцо обязательно приговорят к казни. Да, конечно, жалкого деревенского подкидыша-сироту повесят за двойное преступление: кражу священного сосуда и убийство отпрыска семьи из высокого сословия.
Рыдания сотрясли Ренцо. Он схватился за голову и тут увидел, что длинные ресницы черноволосого юноши дрогнули. Через несколько мгновений он открыл темно-карие глаза и спросил Ренцо:
– Ты плачешь? Разве я тебя ударил? По-моему, наоборот. Это мне от тебя досталось. Кулачище у тебя, как молоток.
– Прости меня, – всхлипнув, пробормотал Ренцо. Он помог юноше подняться и даже почистил, обмахнув ладонью, его одежду. – Слава Пресвятой Богородице, что не произошло худшего. Ты мог слишком сильно удариться головой. А сейчас вроде бы ничего… – Ученик мастера Мадини подумал о своем неудачном походе к приемной архиепископа, о грубом заимствовании дароносицы кондотьером и снова всхлипнул, вытирая лицо рукавом.
– Ну, если для меня все обошлось не так уж и плохо… Хотя висок, по правде говоря, болит… Да ты-то чего хнычешь? Я тебя прощаю, чего там… Я сам виноват. Нечего было соваться со своими поучениями… Что поделать: люди тупы и бессердечны… Бедная Лауретта погибла на костре. Уверен, сожгли ее из-за чьего-то злобного навета. Всё это происки доносчиков и монахов – инквизиторов. Они только и рыщут, чтобы погубить человека, вроде бы во имя чистоты веры, а на самом деле из корысти. И никакая Лауретта ни колдунья… Добрая была тетка, я ее знал немного. Веселая была, здорово плясала и пела на ярмарках. Из зависти, верно, и наболтали про нее всякой отвратительной чепухи… – Чекко с досадой махнул рукой. – Давай знакомиться. Меня полностью зовут Чезаре Руффини, а тебя? И чего ты грустишь? Почему не унимаешь дождь из своих сереньких буркал? Ясно, что неспроста… Так ты как крещен? Ну? Имя твое…
– Ренцо. Сирота я, подмастерье Антонио Мадини, серебряника… И вот сегодня…
Ренцо сокрушенно вздохнул и печально рассказал новому знакомому все, что случилось после того, как они поссорились.
– Ух, и наглецы же эти наемники, продажные шкуры. А начальники у них жестокие кондотьеры, чаще всего чужаки – тедески [6] . Что теперь делать? Не идти же к ним в казармы. Они тебя вышвырнут, как котенка. Дадут сапогом под зад да огреют ножнами от меча. И не думай разыскивать дароносицу, бесполезное занятие. Разве докажешь, что имущество архиепископа находится где-то у кондотьера… Куда же тебе податься, неудачливый малый? Ладно, что-нибудь придумаем. У меня много приятелей в этом городе. Они помогут пристроить тебя к нужному ремеслу. Хозяину на глаза не показывайся. В лучшем случае он на несколько лет упечет тебя за решетку.
6
Тедески (итал.) – немцы.
– Ты-то где работаешь? – чтобы отвлечься от грустных мыслей, спросил Ренцо. – Что ты умеешь делать?
Чекко шел рядом с ним, немного впереди, и как бы в раздумье. Вдруг ученику мастера Антонио показалось, будто где-то рядом звонко запела канарейка. Он даже стал искать глазами дерево, где находилась веселая птичка. Наконец сообразил: ни дерева поблизости нет, ни канарейка тут не при чем. Это насвистывал, сложив губы дудочкой, черноволосый красавчик в заношенной, как у него самого, одежде и стоптанных башмаках.
– Ха-ха-ха! – рассмеялся издававший приятный свист юноша. – Что, братец, забавно? Я еще умею передразнивать малиновку, дрозда и сороку… Даже соловья пытаюсь изобразить, но это трудно. Я с детства жил в разъездном балагане… тоже ведь, как и ты, сирота. Вот и пришлось выучиться петь, танцевать, издавать мычание, лай, мяуканье да свист разных птиц, чтобы веселить толпу. Надо было как-то зарабатывать на пропитание.
Ренцо даже рот разинул, когда, расставив руки и ноги, Чекко неожиданно прокатился перед ним колесом.