Черная царевна
Шрифт:
Надя тихо сидела на стуле, смущенная неожиданной добротой.
— У нас гости, мама?
Дочка пана Стаса была на год младше Нади, но выглядела старше. Морское солнце и ветер загрубили кожу, опалили до бронзы. Юлия была невысокой и крепкой, как отец, но черты лица были мягкими, как у матери. У нее были очаровательные ямочки на щеках, полные губы и ярко-синие глаза.
— Юленька, это — Настя!
Девушка посмотрела на царевну с любопытством, но расспрашивать не стала. Пани Ирина накрывала
Странное было ощущение.
Непосредственность хозяев, домашняя спокойная обстановка, словно она бывает у этих людей каждый день. Она видела их впервые, но чувствовала себя здесь дома и была до слез благодарна.
Надя не представляла, как сложится ее дальнейшая жизнь в городе, но это короткое мгновение — кипит на печи суп, Юленька нарезает крупными ломтями ржаной хлеб, пани Ирина расставляет глиняные тарелки, расписанные алыми жар-птицами и вишнями, — она будет нести в сердце и памяти как великую драгоценность.
Надя сглотнула, потерла нос.
Вернулся пан Станислав, сел на стул напротив девушки. На улице сгустились ранние осенние сумерки. Мужчина посмотрел под потолок, где висел стеклянный шар. Прочел молитву, и шар наполнился тусклым светом.
— Слабо светят кровавки в последний год, девонька. Устал Ярок.
Пан Станислав постучал по лампе, снова прошептал молитву одними губами. Света стало больше. Он тяжело вздохнул и сел.
— Как там Варта? Я слыхал, дела у вас совсем плохи?
Надя кивнула, опустив взгляд.
— Только здесь нам тоже не рады, девонька, — сказала пани Ирина. — Мы за местных самую тяжелую работу делаем, а на нас смотрят, как на грязь. Ни в лечебницу не обратиться, ни в полицию. Мы тут всегда виноваты.
Она замолчала, горько сжала губы.
— Но ведь и местным нелегко? Страшно жить, когда в любую минуту на берег может выползти какая-нибудь нечисть из моря.
— И то правда, — нехотя согласилась пани Ирина. — Да только первые, кого на штыки бросают, — такие, как мы.
— А солдаты в алых мундирах? Они из приезжих?
— Солдаты — да, а офицеры — местные.
Помолчали. Пан Станислав, Юлия и пани Ирина молча ели. Надя не выдержала, спросила несмело:
— Почему же не попросить помощи у Черной царевны?
— Типун тебе на язык, девонька! — сказал пан Станислав, сплевывая через плечо.
— Она ведь царской крови, невеста первого бога и чародейка! Она может попросить о помощи у королевских особ и у первых богов, и сама, наверное, что-то может… Ей ведь просто не сказали, как здесь всем тяжело!
— Чародейка, говоришь? Не знаю. Не слыхал. Но если так, то спасите нас боги!
— Почему?
— Да неужто не поймешь, глупая? — сердито вмешалась пани Ирина. — Что бы она ни делала, все ее поступки приведут к злу. А если она еще и чародейка, то Краю точно конец. Дай боги, чтобы ее смогли удержать в Черной башне, а то всем смерть.
— Все говорят, что она зло и проклятие, но почему? Потому что обещана в невесты Анку? Это ведь не делает ее чудовищем.
Пани Ирина не выдержала, со стуком положила ложку на стол.
— Мать ее душу ребенка продала за власть. Отец вконец город извел ради нее. А суженый? Сама Смерть! Ничего хорошего этот ребенок в мир не принесет. О чем бы она ни думала, как бы ни пыталась, все ее поступки, вольные и невольные, приведут лишь к беде. Тебе, возможно единственной в Крае, жаль ее. Не надо! Такова ее судьба. Кто-то живет тихо, детей растит, а кому-то назначено быть очищающим пламенем. От судьбы не уйдешь.
Надя склонилась над тарелкой и начала есть, не чувствуя вкуса.
— Тварей из-за Завесы не мучает совесть, когда они жрут людей, — добавил пан Станислав. — Анку не плачет над младенцами, которых забирает на тот свет. И Черная царевна из того же теста. Не жалей ее!
— Хочешь добавки, Настенька? — смягчилась пани Ирина.
Вот они: хорошие добрые люди, не глупые, не жестокие, но готовые ненавидеть незнакомку из Черной башни лишь потому, что все ждут от нее беды. Как объяснить им, что она не виновата? Как заслужить их расположение, если они даже в мыслях не допускают, что Надя хороший человек?
— А как же то хорошее, что ей предсказано совершить? — тихо спросила царевна, не поднимая глаз. — Она вернет память, свет и тени тем, кто их потерял…
— К добру ли? — отмахнулась пани Ирина. — Все, что сделала или сделает Проклятая, приведет к беде. Все это знают.
Разговор оставил тяжелое впечатление у всех. Спать легли рано.
Надя очень устала за последние дни. Это была та усталость, когда при виде подушки она должна была мгновенно уснуть, но сон не шел. Надя думала над словами пана Станислава.
Может, она и вправду Зло? Именно так, с большой буквы? Наверное, чародеи древности, те, что уничтожили половину Края, загнали людей за стены городов, чьи имена вычеркнуты из книг, тоже не думали, что творят зло? Им всем когда-то было шестнадцать, и они мечтали сделать мир лучше…
Надя, не мигая, смотрела в темный потолок.
«Если все говорят, что я плохой человек, то, может, так оно и есть? Может, я обманываю себя? Лишь думаю, что я лучше? Со стороны людям виднее… Так зачем что-то доказывать? Проще поступать, как от меня ждут. Они говорят, что я ужасная. Так, может, не спорить? Даже папа верил в это, поэтому и держал меня взаперти в башне».