Черная черта
Шрифт:
Окна задернуты занавеской в синюю полоску, на ней был рисунок, радио хрипло ноет. Был бы тут Айвазовский, он запечатлел бы эту картину.
Хира глотнув слюну, заговорила.
– Рота, а ты не боишься кары Аллаха? Ты ведь якобы религиозная, а сама чудовище. Деньги святые, якобы для церквей и мечетей, ты тратишь в ресторанах.
– А чего мне бояться? Чего? Адских мучений? В природе нет ничего постоянного, Хира. Запомни: и адским мученьям и райским наслажденьям приходит конец. Нет понятия покоя. Все движется, все меняется, посему понятие постоянно райского покоя или адского мученья – глупость. Происходит вечный круговорот, в мире царит вечная динамика. Это абсолютная объективность. Только идиоты надеяться, что они будут в раю гулять на зеленой лужайке, внизу журчит ручей, сверху светит солнце, де, и так будет всегда. Это абсолютная тупость!
Неужели надо быть таким глупым, чтоб не понимать, что все в жизни меняется, то есть: рождается, зреет, растет, совершенствуется, стареет, умирает. И опять все заново.
Это как обычный день, обычное время суток: сначала утро, потом полдень, далее день, солнце в зените, потом вечер, сумерки, закат, ночь и заново утро. Это элементарная и твердо установленная истина.
Это надо увидеть.
После этих слов Рота развернула на столе сверток из фольги, жестом пригласив к столу Хиру.
– Давай Хира, отведаем этого.
– А что это? – подав вперед грудь и вытаращив глаза, хлопала зрачками в содержимое. – Ах…что это, Рота?
– Это сушеные, маринованные мужские яйца. Половые конечно.
Скушай, оригинальная вещь, – Рота положила в рот прозрачные кругленькие шарики. Что – то хрустнуло у нее во рту, она запила
Спрайтом. – Оффф…Вкусно, кушай, милая.
– Нет, Рота, не хочется. Ты лучше продолжай, рассказывай, – Хира с ужасом смотрела на Роту.
За окном была видна лужайка, пастух растубашив рот, глядел на поезд, овечки кушали травку, и тоже смотрели на поезд. Та так та так, та так, та так – едет поезд.
– Оух…моя лапочка Хира, – вновь заела Рота сушеной штукенцией.
– Вот смотри, Хира, вчера эта наволочка была чистой, накрахмаленной, а теперь она пожелтела, она уже не такая как вчера.
Короче говоря, все меняется, этот мир бесконечен, тут нет конца.
Это объективно так. Вот, пожалуйста, я царапаю стенку, на – на, вот, это чтоб оставить память. Стена в купе стала другой, с царапинкой.
Все движется. Даже камень у дороги меняет цвет и температуру.
Дунет ветер, и камень прохладный, от солнца камень греется. И так далее. Тем более слова про рай и ад – полнейшая ерунда! Понятия про райские наслаждения и адские мученья – гадкая тирания, деспотия, чуждая законам галактики и космологии.
Эти слова – следствие невежества одних и сознательного обмана других.
Это обычная несостоятельность, суеверие, пустая и безжизненная абстракция.
Я была в Риме в прошлом году. Там у собора святого Павла, мраморные лики богов, они менялись постоянно. Утром они глядят по другому, а вечером у них горят глаза. Зимой вообще меняют окраску.
Нет в природе покоя и отдыха.
Моя вера в Аллаха тысячу раз колеблется то вправо, то влево, то мчится вперед на всех парах, то делает стоянку на мгновенье, чтоб заново свой путь продолжить.
Недавно я видела сон. Мы собираем черешню в саду, кругом светло, все течет, вода в речке бежит, вдали в мелководье женщины моют ковры.
Вдруг один мужик, грязный такой, черный, замызганный, подходит с тачкой, убирает мусор с берега. Я услышала голос сбоку: кто – то шепчет мне, а кто, не знаю.
'Ты знаешь кто это?' – говорит мне голос.
'Нет. А кто это?' – спрашиваю я.
'Это пророк Иисус'.
Я чуть не проснулась, но сон продолжался.
'А почему он в таком виде?' – спрашиваю я.
'Да надоело ему в раю. Ему тоже хочется чего – то нового'. А вот птица, видишь?'
Я подняла глаза кверху, увидела белого красивого аиста, он клевал инжир.
'Это знаешь кто?' – спросил голос, указывая на аиста.
'Нет'.
'Это Гитлер. Ему уже надоел ад'.
И все, я проснулась. Я не поняла, кто это мне говорил, но сон я запомнила. Вот так вот. Все в жизни приедается, ничто в природе не застывает, любой процесс бесконечен.
Все течет, все движется, все зарождается и все уничтожается. Все вещи находятся в движении, неподвижности быть не может.
Все меняется, образуя новые формы, а появление этих новых форм и исчезновение старых – это не творчество Аллаха, а результат естественно – исторического развития.
Фотон превращается в электрон, после чего рождается материя из чистой энергии, и таким образом зарождается чистое движение.
Никогда и нигде не бывает абсолютно покоя и равновесия.
Скажем, стол, или телевизор покоятся по отношению к Земле, но они движутся вместе с Землей вокруг ее оси, вокруг солнца.
Но в тоже время в столе, в телевизоре происходит внутри молекулярное движение.
Пустые бредни о вечном покое в раю или вечном адском мучении являются относительными, ибо ПОСТОЯННОГО ничего нет.
Бог – это безличное начало, и оно находится не за пределами природы, а слитно с ней. Бог растворен в Природе, так как Бог и
Природа – это почти синонимы.
Надо закопать все предвзятые и привычные понятия о Боге и установить достоверную истину. А истина должна быть агрессивной, она должна претендовать на власть. Истина подтверждается не практикой и опытом – хотя и ими тоже иногда – а ясностью и отчетливостью наших понятий.
После этих слов Рота достала большую розовую клизму, поставила на стол. Клизма напоминала мужской половой орган.
Хира искоса поглядела на Роту. Купейный вагон продолжал свое движение. Та так та так – та так та так.
– Рота…ты как себя чувствуешь?…
– Нормально. А что?
– Ты на что намекаешь вообще?
– В смысле?
– На что ты намекаешь этим? – указала на клизму.
– Я совсем не намекаю!
– Так я тебе и поверила! Такая женщина остается с беззащитной девушкой наедине и ни на что не намекает!?