Черная гора (сборник)

Стаут Рекс Тодхантер

– Если нож так нужен, – заявил я Вульфу, – что же вы не возьмете его себе?

– Я беру два, – ответил он и показал.

Один, в чехле, он засунул за пояс, а второй, покороче, привязал к левой ноге пониже колена.

Тут я стал лучше представлять, на какое дело мы собрались. Насколько я знаю Вульфа, он никогда не носил другого ножа, кроме маленького перочинного, сделанного из золота.

Ситуация еще больше прояснилась, после того как Телезио вынул из кармана две маленькие пластиковые трубочки и протянул одну Вульфу, а другую мне. Вульф нахмурился и что-то спросил,

они заспорили.

Вульф обернулся ко мне:

– Он говорит, что в трубочке находится капсула с «колыбельной песенкой» – так они в шутку называют цианистый калий. Он сказал – на крайний случай. Я ответил, что нам это не нужно. А он рассказал, что в прошлом месяце несколько албанцев, агентов русских, поймали черногорца, три дня держали его в погребе и бросили там умирать. Когда его нашли товарищи, у него были перебиты все суставы на пальцах рук и ног, выколоты глаза, но он все еще дышал. Паоло говорит, что, если мы хотим, он нам расскажет еще с десяток таких же случаев. Ты знаешь, как пользоваться капсулой с цианистым калием?

– Конечно. Кто этого не знает?

– Куда ты собираешься ее спрятать?

– Господи, помоги. У меня никогда ее не было. Зашить в свитер?

– Свитер могут отнять.

– Прикреплю под мышкой.

– Слишком заметно. Ее могут найти и отобрать.

– О’кей, ваша очередь. Куда вы положите свою?

– Во внутренний карман. При угрозе ареста и обыска я зажму ее в руке. В случае более явной опасности выну капсулу из трубочки и отправлю в рот. Ее можно держать во рту очень долго. Главное – не раздавить зубами. Вот, кстати, почему не слишком-то хочется брать ее с собой. Есть риск в панике употребить ее преждевременно. Но я, пожалуй, рискну. – Он положил трубочку в карман. – В любом случае, использовав ее, ты никогда не узнаешь, что поспешил. Так что волноваться не стоит.

«Колыбельные песенки» дополнили наше оснащение.

Было решено, что Телезио не стоит светиться с нами в порту. Поэтому прощание за бутылкой вина состоялось в доме, а затем он отвез нас на «фиате» в центр города, высадил и уехал. Нам пришлось пройти квартал до стоянки такси. Судя по всему, мы не так бросались в глаза, как я предполагал, но ведь жителям Бари не с чем было сравнивать.

Я привык видеть Вульфа за столом, в огромном кресле, сделанном на заказ. Он открывает бутылку пива. Слева от него стоит лелиокаттлея Джакетта с четырьмя цветками, а справа благоухает дендробиум благородный.

И теперь, глядя, как он бредет по улице в синих брюках, желтой рубашке и коричневой куртке, с синим свитером на руке и рюкзаком за плечами, я не переставал удивляться, почему никто не оборачивается ему вслед.

На мой взгляд, в своем походном обмундировании и я был достаточно хорош, но никто не обращал на нас внимания.

Водитель также не проявил к нам интереса, когда мы залезли в его машину и Вульф сказал, куда ехать. Таксист относился к встречным препятствиям с той же небрежностью, что и Телезио, но тем не менее довез нас до старого города, а затем по его узким улочкам доставил к концу причала, ни с кем не столкнувшись.

Я расплатился с ним, пошел за Вульфом и тут-то впервые узрел у причала

«Чиспадану».

Около нее стоял Гвидо и с кем-то разговаривал. Заметив нас, он подошел к Вульфу, Здесь, в привычном окружении, Гвидо смотрелся куда лучше, чем в розовой комнате. Он был высоким, худым и широкоплечим, слегка сутулился и двигался как кошка. В разговоре с Вульфом моряк упомянул, что ему шестьдесят лет, но его длинные волосы были черны как смоль, в отличие от пробивавшейся на подбородке седой щетины в полдюйма длиной. И тут возникал вопрос. Если он никогда не брился, почему она не отросла еще больше? А если брился, то когда? Я собирался расспросить его, когда мы познакомимся поближе, но как-то не получилось.

Телезио поклялся, что за триста баксов, которые я ему дал, берет на себя все: нашу экипировку, Гвидо, охрану порта – и, по всей видимости, сдержал слово. Не знаю, как было официально обставлено наше путешествие, но, во всяком случае, никто из местных к нам не цеплялся.

Парочка типов, слонявшихся по причалу, равнодушно наблюдала, как мы карабкаемся на борт, а двое других отвязали и оттолкнули посудину, когда Гвидо завел двигатель и дал им знак. Мы отчалили. Я предполагал, что один из них прыгнет на борт, пока мы отплываем, но этого не случилось. Мы с Вульфом уселись в кубрике.

– А где команда? – спросил я.

Он сказал, что команда – это Гвидо.

– Он один?

– Да.

– Боже мой, я ничего не понимаю в морском деле. Если перестанет работать двигатель или случится что-нибудь еще, кто поведет судно?

– Я.

– О! Так вы моряк?

– Я переправлялся через это море восемьдесят раз. – Он возился с пряжкой ремня на рюкзаке. – Помоги мне расстегнуть эту штуку.

У меня с языка готово было сорваться язвительное замечание насчет практических навыков человека, который не может сам снять рюкзак, но я счел за лучшее промолчать. В конце концов, если сломается машина и мы попадем в шторм, а он спасет наши жизни, обнаружив умение мастерски управлять судном, мне придется это проглотить.

Однако во время пути ничего не случилось. Двигатель производил много шуму, но был исправен. Шторм не разразился. Поздно вечером на востоке появились облака и задул легкий ветер, но море оставалось спокойным. Я даже немного подремал, вытянувшись на сиденье в кубрике.

Пару раз, когда Гвидо надо было отойти от штурвала, к рулю становился Вульф, но это не требовало от него большого искусства. В третий раз, за час до захода солнца, Вульф пришел, облокотился на узкий борт, положил руку на штурвал и стоял неподвижно, глядя вперед.

Впереди вода отливала голубизной, а сзади, там, где солнце садилось над Италией, окрасилась серым, за исключением тех мест, где от нее отражались солнечные лучи.

Гвидо так долго отсутствовал, что я спустился в каюту посмотреть, не случилось ли чего. Оказалось, что он колдует над старой закопченной кастрюлькой на спиртовой горелке.

Что именно он делает, выяснилось позже, когда появились древние глиняные миски, полные дымящихся спагетти, политых соусом. Я удивился. Гвидо принес также вино и металлическую миску с зеленым салатом.