Черная гора (сборник)

Стаут Рекс Тодхантер

Конечно, спагетти не шли ни в какое сравнение с тем произведением кулинарного искусства, которое Вульф сотворил накануне, но даже Фриц не заправил бы салат лучше. В общем, все было абсолютно съедобно.

Гвидо встал за штурвал, пока мы с Вульфом ели, затем босс сменил его, а Гвидо отправился в каюту. Нам он сказал, что не любит есть на свежем воздухе. Запах, стоявший внутри каюты, побуждал меня высказаться по этому поводу, но я воздержался.

Когда Гвидо появился снова, было уже совсем темно, и он зажег фонарь, прежде чем встать к штурвалу. Облака разошлись, появились звезды, и Гвидо запел.

За последние два дня я перенес столько потрясений, что не удивился

бы, услышав, как Вульф подтягивает ему, но ничего такого не случилось.

Стало прохладно, и я надел свитер под куртку. Вульф последовать моему примеру отказался – сказал, что скоро и так согреется от предстоящих нам упражнений.

Немного позже он спросил, который час, – мои часы имели светящийся циферблат. Было десять минут двенадцатого.

Неожиданно звук двигателя изменился, замедляясь, и я подумал, ух ты, знаем мы эти штучки, но он продолжал работать. Очевидно, Гвидо намеренно сбросил обороты. Вскоре после этого он вновь обратился к Вульфу, и тот встал к штурвалу, а Гвидо погасил фонарь и вернулся на место.

Теперь мы плыли в полной темноте. Я встал, чтобы осмотреться, и только подумал, что все равно ничего не смогу разглядеть, как впереди что-то замаячило. Я повернулся к Вульфу:

– Мы приближаемся к чему-то очень большому.

– Естественно. Это Черногория.

Я посмотрел на часы:

– Пять минут первого. Значит, мы приплыли вовремя?

– Да. – Но восторга в его голосе я не услышал. – Помоги мне, пожалуйста.

Я помог ему надеть рюкзак и взвалил на плечи свой. Звук двигателя снова изменился, став еще тише. Когда мы приблизились к берегу, Гвидо, оставив штурвал, выключил двигатель и скользнул на нос. Через минуту раздался сильный всплеск. Вернувшись назад, он развязал канаты, которыми к корме была привязана шлюпка. Мы спустили ее на воду и поставили у борта.

Этот маневр обсуждался заранее, и Вульф проинформировал меня о принятом решении. Учитывая габариты Вульфа, Гвидо было бы проще перевезти его на берег первым, а потом вернуться за мной, но это отняло бы у нас лишние двадцать минут. Нам же следовало поторапливаться, чтобы нас не застукали сторожевые катера югославской береговой охраны. Случись такое, Гвидо лишился бы не только судна, но и возможности когда-нибудь увидеть Италию.

Поэтому мы решили уложиться в один рейс. Гвидо влез в шлюпку, я взял Вульфа за руку, чтобы помочь ему перебраться через борт, но он оттолкнул меня, достаточно ловко проделал это сам и уселся на корме. Следом за ним я приземлился на носу. Гвидо, легкий как перышко, шагнул в центр, достал весла и начал грести. Он что-то проворчал, и Вульф сказал мне вполголоса:

– Вода на двенадцать сантиметров выше ватерлинии. Не делай резких движений.

– Слушаюсь, сэр.

Весла Гвидо, гладкие, как бархат, двигались в воде совершенно бесшумно, слышен был только слабый скрип уключин, прорезанных в планширах. Поскольку я сидел на носу спиной к берегу, о конце путешествия мне шепотом сообщил Вульф:

– С левой стороны скала, Арчи.

Я не увидел скалу, но через секунду почувствовал ее локтем – плоскую плиту, которая поднималась на фут выше планшира. Ухватившись за нее, я подтянул к ней шлюпку и держал в таком положении, пока Гвидо не смог дотянуться до скалы. Тогда, получив соответствующие инструкции, я вскарабкался на каменный выступ, растянулся на животе и протянул руку Гвидо. Поскольку мы держали шлюпку плотно прижатой к берегу, Вульф ухитрился выбраться сам, Гвидо отпустил мою руку, оттолкнулся, и шлюпка исчезла в ночи. Я встал. Говорить было запрещено, поэтому я прошептал:

– Я зажгу фонарик.

– Нет.

– Мы

свалимся ко всем чертям.

– Держись за моей спиной. Я знаю здесь каждый дюйм. Постой, привяжи это к моему рюкзаку.

Я взял его свитер, засунул рукава под ремни и связал их вместе. Он спокойно двинулся по скальной плите, а мне оставалось только последовать за ним. Я выше Вульфа на три дюйма, поэтому мог смотреть поверх его головы, хотя в свете редких звезд почти ничего разглядеть не удавалось.

Горизонтальная поверхность кончилась, мы начали подниматься вверх, потом пошли вниз. Камень под ногами сменился гравием. Когда дорога стала круче, Вульф сбавил шаг и часто останавливался, чтобы отдышаться. Я хотел предупредить, что его дыхание слышно за милю и что мы спотыкались бы намного реже, если бы зажгли фонарь, но решил, что момент для замечаний выбран неудачно.

Наша задача состояла в том, чтобы до рассвета углубиться как можно дальше. Предполагалось, что мы идем из Галичника, с севера, через горы на запад, к Цетине. И было бы нежелательно, чтобы нас видели у берега. Кроме того, в десяти милях к юго-востоку от Цетине находилось место, где мы хотели кое-что сделать до рассвета.

Пройти десять миль за четыре часа совсем несложно, но не в горах и не в кромешной тьме с Вульфом в качестве проводника. Он вел себя странно. Поняв раньше меня, что мы добрались до гребня горы, он остановился – так неожиданно, что мне пришлось резко притормозить, чтобы в него не врезаться. Он почему-то предпочитал не идти понизу, а карабкаться вверх, что достаточно неудобно. И я решил, что он просто чудит.

Вульф останавливался и несколько минут стоял, наклонив голову и ворочая ею из стороны в сторону. Когда мы удалились от берега на приличное расстояние и можно было разговаривать вполголоса, я спросил его, в чем дело. Он проворчал:

– Звезды… Память меня подвела.

То есть предполагалось, что он ориентируется по звездам, но я в это не поверил.

Тем не менее он, по-видимому, знал, где мы находимся. Спустившись со склона, после того как мы отмахали не меньше восьми миль, он резко свернул вправо, еле протиснулся между двумя огромными валунами, прошел через россыпь зубчатых утесов и, остановившись перед скалой, вертикально вздымавшейся вверх, протянул вперед сложенные ковшиком руки, а затем поднес их к лицу.

Я догадался по звукам о том, что он делает: он подставлял руки под струйку воды, падающей вниз, и пил ее. Я тоже попробовал эту воду и пришел к выводу, что она значительно вкуснее той, что текла из крана в Бари.

После этого я уверился, что мы все-таки не заблудились и путешествуем не только ради физических упражнений.

До рассвета было еще далеко, когда на довольно ровном участке пути он значительно замедлил темп, остановился, повернулся ко мне и спросил, который час. Я посмотрел на часы и сообщил, что сейчас четверть пятого.

– Давай фонарь, – сказал он.

Я вытащил фонарь из петли на ремне и зажег его. Вульф сделал то же самое.

– Может быть, тебе придется искать это место без меня, – заметил он. – Поэтому вникай.

Он направил луч света вниз по склону:

– Видишь вон тот камень, с завитком, как петушиный хвост? Направь на него свет. Другого такого не найдешь нигде между Будвой и Подгорицей. Запомни его.

Камень находился в тридцати ярдах, и я подошел, чтобы лучше его разглядеть. На высоте в три моих роста один из углов образовывал дугу, и при богатом воображении в нем можно было усмотреть хвост петуха. Я поводил лучом фонаря вверх, вниз, из стороны и сторону и, вернувшись к Вульфу, увидел, что мы находимся на тропе.