Черная гора (сборник)
Шрифт:
Сначала я уселся с Вульфом на заднее сиденье, но после того как машина ухнула в парочку вымоин, передвинулся вперед к Жубе.
На ровных участках пути Вульф рассказывал о Титограде, но, учитывая, что Жубе мог изучать английский в университете, патрону приходилось изображать Тоне Стара, который беседует с сыном, родившимся в Америке.
Когда-то Подгорица являлась торговой столицей Черногории. В тысяча девятьсот пятидесятом году город переименовали в Титоград. Население его насчитывало около двенадцати тысяч человек. Через Морачу был перекинут прекрасный турецкий мост. Приток ее отделял старую, турецкую,
Глядя на профиль Жубе, я силился понять, знает ли он английский лучше, чем я сербохорватский, но не мог прийти ни к какому выводу.
Торговая столица Черногории явно пребывала в упадке. Я не ожидал, что городок с двенадцатитысячным населением представляет собой одно из чудес света, да и Вульф предупреждал меня, что при коммунистах Черногория захирела. Но с другой стороны, они же сами переименовали Подгорицу в Титоград, а разве Тито не был первым лицом государства?
Поэтому я чувствовал себя обманутым, когда нас болтало из стороны в сторону и подбрасывало на ухабах между двумя рядами старых двухэтажных домов, чью серость не разбавляли даже соломенные крыши. Я решил, что если когда-нибудь стану диктатором, то, прежде чем назвать какой-нибудь населенный пункт Гудвинградом, сначала велю привести его в порядок, расширить улицы и покрасить дома.
И только я принял это похвальное решение, как машина подкатила к тротуару и остановилась у каменного здания, на вид побольше и почище тех, мимо которых мы проезжали.
Вульф что-то сказал сквозь зубы. Жубе повернулся к нему и произнес небольшую речь. Хотя слова воспринимались мной как шум, тон и выражение лиц мне не понравились. Я сунул руку в куртку, нащупывая спусковой крючок «марли».
– Не волнуйся, Алекс, – успокоил меня Вульф. – Я просил его подвезти нас к северной части площади, но он рассудил иначе. Он утверждает, что все приезжающие должны предъявить бумаги для проверки, поэтому он привез нас сюда – в местное управление национальной полиции. Возьмешь рюкзаки?
Он открыл дверь и вылез. Поскольку единственными бумагами, которые у нас имелись, были доллары и динары, у меня возникло подозрение, что состояние ног отразилось на его центральной нервной системе и парализовало мозги.
Но я был бессилен. Я даже не мог остановить прохожего и спросить дорогу до ближайшей психбольницы. Никогда в жизни не чувствовал себя таким глупым и никчемным, как сейчас, когда с рюкзаком на каждом плече двигался за Жубе и Вульфом к входу в каменное здание.
Войдя внутрь, Жубе повел нас по грязному и темному коридору. Мы поднялись на следующий этаж и вошли в комнату, где два человека сидели на стульях за конторкой. Они приветствовали его, назвав по имени, но без особой радости.
– Вот двое приезжих, – объявил Жубе, – которые хотят предъявить документы. Я только что привез их из Риеки. Не знаю, как они туда попали. Толстяк говорит, что его зовут Тоне Стара, а другой – его сын Алекс.
– В некотором смысле, – возразил Вульф, – это заявление не соответствует действительности. Мы не хотим предъявить документы, и на то имеется причина. У нас их нет.
– Ага! – обрадовался Жубе.
– Самые обычные документы, ничего особенного. Вы же не можете жить
– У нас их нет.
– Не верю. Тогда где они?
– Это дело не для мелких служащих, – заявил Жубе. – Доложите Госпо Стритару. Я отведу их к нему.
То ли им не понравилось, что Жубе обозвал их мелкими служащими, то ли не по годам наглый юнец им вообще не нравился, а может, свою роль сыграло и то и другое. Только они злобно на него посмотрели, что-то проворчали, и один из них исчез за внутренней дверью, прикрыв ее за собой. Вскоре он вынырнул снова и придержал открытую дверь. У меня не создалось впечатления, что Жубе тоже приглашали, но он все-таки вошел вслед за нами.
Эта комната была больше, но выглядела такой же мрачной и грязной. Создавалось впечатление, что высокое узкое окно не мыли с тех пор, как четыре года назад Подгорица стала Титоградом. Один из двух больших столов пустовал, за другим сидел широкоплечий нестриженый детина с впалыми щеками. Он о чем-то совещался с личностью, устроившейся на стуле у края стола, – помоложе и пострашней, с плоским носом и лбом, скошенным прямо над бровями под острым углом. Бросив быстрый взгляд на меня и Вульфа, детина уставился на Жубе без малейших признаков сердечности.
– Где ты их взял? – спросил он.
– Они появились в доме моего отца неизвестно откуда и попросили, чтобы их отвезли в Подгорицу. Толстяк так и сказал – Подгорица. И добавил, что заплатит две тысячи динаров или шесть американских долларов. Он знал, что у нас есть машина и телефон. Когда ему отказали, он предложил отцу позвонить в Министерство внутренних дел, в девятнадцатую комнату, и спросить, должен ли он сотрудничать с человеком по имени Тоне Стара. Отец решил, что звонить не обязательно, и приказал мне отвезти их в Титоград. По дороге они разговаривали на иностранном языке, которого я не знаю, думаю на английском. Толстяк просил отвезти их к северному концу площади, но я привез их сюда и теперь вижу, что был прав. Они утверждают, что у них нет документов. Интересно будет послушать их объяснения.
Жубе подвинул стул и сел. Детина посмотрел на него:
– Я что, предлагал тебе сесть?
– Нет, не предлагали.
– Ну так вставай. Вставай, я сказал. Вот так-то лучше, мой мальчик. Ты учишься в Загребском университете и даже был три дня в Белграде, но я что-то не слышал, чтобы тебе присвоили звание народного героя. Ты правильно поступил, приведя сюда этих людей, и я поздравляю тебя от имени нашей Народной Республики, но если ты будешь вести себя не так, как положено человеку твоего возраста и положения, тебе перережут глотку. А теперь возвращайся домой и подумай хорошенько над своим поведением. Да не забудь передать от меня привет твоему уважаемому отцу.
– Вы несправедливы, Госпо Стритар. Лучше я останусь и послушаю.
– Убирайся!
С минуту я думал, что мальчик заупрямится. Он, похоже, и сам так думал, но в конце концов сдался, повернулся и вышел. Когда дверь за ним закрылась, субъект, сидевший у края стола, поднялся, явно собираясь уйти, но Стритар что-то ему сказал, и он подошел к другому стулу и сел. Вульф уселся у конца стола, а я занял стул, который освободил Жубе.
Стритар посмотрел на Вульфа, потом перевел взгляд на меня и снова уставился на моего патрона.