Черная гора (сборник)
Шрифт:
Вульф загородил Зова своим телом.
– Он идет с нами, и мы его не отдадим.
– Отдадите как миленькие. Он – наш.
Тут Вульфу было впору сказать: «Только через мой труп», но он от этого воздержался. Я же расставил ноги поудобнее и нацелил «кольт» прямо в пупок Данило. Вульф произнес:
– Этот человек находится под нашей защитой. А мы – граждане Соединенных Штатов, и если с нами что-то случится, то вам несдобровать.
– С вами ничего не случится. А Зов – предатель. Он предал нас албанцам, и мы имеем право разобраться с ним.
– Что вы собираетесь
– Я хочу выяснить, что он рассказал албанцам.
Скорее всего, они импровизировали, поскольку не имели времени подробно обговорить свои роли.
– Я вам не верю, – отрезал Вульф. – Часы, проведенные в вашем обществе, дают мне право сказать, что я вообще не верю ни единому вашему слову. Если вы и в самом деле югославский патриот, то идите с нами. Только вы – ваши люди останутся здесь. Если Зов и вправду предал свою родину, то разбираться с ним должен Госпо Стритар в Титограде, куда мы и ведем Зова. Если вы согласны присоединиться к нам, то бросьте оружие. Вы согласны?
– Нет.
– Тогда попытайтесь отнять его силой. Товарищ Зов, я сейчас повернусь лицом к дороге. Держитесь прямо передо мной, и мы с вами медленно пойдем вперед. Алекс, прикрывай нас. Будешь пятиться спиной вперед, ориентируясь по моему голосу.
Вульф повернулся спиной к неприятелю и положил обе руки на плечи Зову. Я отступил, пропуская их, а сам бдительно держал Данило на мушке. Потом начал медленно отступать.
Вульф включил свой звуковой маяк и принялся читать наизусть статьи Конституции:
– «Мы, народ Соединенных Штатов, дабы образовать более совершенный Союз, установить правосудие, гарантировать внутреннее спокойствие, обеспечить совместную оборону, содействовать общему благоденствию и закрепить блага свободы за нами и потомством нашим, провозглашаем и учреждаем настоящую Конституцию для Соединенных Штатов Америки».
Мы покинули открытое пространство и вышли на проселочную дорогу. Поскольку Зов не мог меня видеть, я с трудом удерживался от того, чтобы ухмыльнуться и помахать Данило, как он недавно помахал нам возле крепости. Мне даже пришлось прикусить губу, чтобы подавить порыв. Данило мог неправильно истолковать мой жест и все испортить.
Между тем Вульф продолжал:
– Я перехожу к первым десяти поправкам, к «Биллю о правах». Поправка первая. «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению какой-либо религии или запрещающего свободное исповедание оной либо ограничивающего свободу слова или печати, либо право народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб». Поправка вторая. «Поскольку хорошо организованное народное ополчение необходимо для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться». Поправка третья. «В мирное время ни один солдат не должен размещаться на постой без согласия владельца дома; однако в военное время это допускается, но лишь в порядке, предусмотренном законом». Поправка четвертая. «Право народа…
Тут я не выдержал.
– Остановитесь, пожалуйста, – взмолился я. – Не думаете же вы, что я буду пятиться до самого Титограда?
– Дай
Томясь, я все это выслушал.
– Теперь довольно?
– Да.
Я повернулся и зашагал к ним.
Глава четырнадцатая
В Титоград мы прибыли по-королевски – на стареньком грузовичке-«форде», который Зов реквизировал на первой же ферме, попавшейся нам по пути. В двадцать минут четвертого наш грузовичок остановился перед зданием Управления полиции, куда ровно двадцать два часа назад нас привозил Жубе Билич.
По просьбе Вульфа я заплатил водителю три тысячи динаров. Потом взвалил на себя рюкзаки, прихватил наши свитера и последовал за Вульфом и Зовом в здание.
Мы прошагали по мрачному коридору, поднялись по лестнице и вошли в комнату, в которой сидели на табуретах два писаря. Зов что-то сказал Вульфу, и Вульф перевел для меня, что нас просят подождать здесь. Босс протопал к стене и уселся на стул, который жалобно застонал под непривычной тяжестью.
Зов отправил одного из писарей к начальству. Минуту спустя писарь вернулся и сказал Зову, что его вызывают.
На сей раз ждать пришлось довольно долго, так что я даже начал прикидывать, не собирается ли Госпо Стритар избавить нас от проблемы. Зов явно не сомневался, что его лояльность не поставят под сомнение. Однако у Стритара мог быть свой взгляд на вещи.
Такое развитие событий не было лишено привлекательности, однако по зрелом размышлении я встревожился: если Зова могли сурово наказать за дружеский визит к албанцам, то чем грозит аналогичная провинность Тоне Старе и его сыну Алексу? Это уже вовсе не привлекало.
Я был бы рад задать Вульфу несколько животрепещущих вопросов, но бедолага уронил огромную голову на грудь, закрыл глаза и дышал так тяжело, словно уже неделю страдал от кислородного голодания. И я оставил его в покое.
Вскоре я услышал, как рядом зовут какого-то Алекса, выкрикивая его имя вновь и вновь, и про себя обругал болвана, который упрямо не откликался. Потом кто-то потряс меня за плечо. Я открыл глаза, узнал Вульфа и встрепенулся.
– Ты уснул, – сварливо сказал он.
– Вы тоже. Причем первым.
– Нас зовут. Возьми рюкзаки.
Я подобрал рюкзаки и последовал за Вульфом в кабинет Стритара. Встретивший нас Зов закрыл за нами дверь, потом подошел к столу Стритара и уселся возле угла. Стритар, не вставая со своего места, жестом пригласил нас рассаживаться.
Он так и не постригся. Его выдающаяся вперед нижняя челюсть уже не впечатлила меня, как в нашу прошлую встречу, но за это время я перевидал великое множество горных уступов.