Черная капелла. Детективная история о заговоре против Гитлера
Шрифт:
Томпсон выслали из страны почти через год после того, как Германию вынужденно покинул ее друг Эдгар Маурер. В мае 1933 года он получил Пулитцеровскую премию за статьи о Гитлере для газеты Chicago Daily News. После этого немецкие власти буквально открыли охоту на него. К сентябрю посол Додд сообщил Мауреру, что американское посольство более не может гарантировать его безопасность, и журналисту пришлось принять предложение возглавить парижское отделение.
Для Дороти Томпсон Гейст сумел выторговать лишь один день отсрочки. Следующим же вечером она села на Северный экспресс, отправлявшийся в Париж. Британские и американские журналисты провожали ее на вокзале Фридрихштрассе и в знак поддержки преподнесли букет красных роз. Как только поезд прибыл в Париж, Томпсон окружили французские репортеры. Ее засыпали вопросами. «Канцлер Гитлер более не человек, – заявила Томпсон. – Он – религия» [82] . Она могла многое рассказать, но приберегала информацию для собственной статьи, которая вскоре вышла в The New York Times. Томпсон писала, что любой немец, который заговорит
82
Associated Press, «Ousting Mystifies Dorothy Thompson». 26 августа 1934 года.
83
«Dorothy Thompson Tells of Nazi Ban». New York Times. 27 августа 1934 года.
«К счастью, я – американка, поэтому меня всего лишь выслали в Париж. Другим повезло меньше».
Захват нацистами немецкого общества Томпсон называла «самой фантастической и нереальной революцией в истории», фантасмагорией животных импульсов и первобытных инстинктов, которые низводят человека до уровня «мышления на крови» [84] . Идеологическое окружение Адольфа Гитлера было невероятно мрачным и жестоким.
Военизированная машина СА, возглавляемая капитаном Эрнстом Ремом, суровым ветераном Первой мировой войны с лицом, покрытым шрамами, постепенно превращалась в обузу. Количество буйных непокорных штурмовиков уже в двадцать раз превышало численность регулярной немецкой армии. Генералы не могли контролировать этих молодчиков в коричневых рубашках. Хотя Рем поддерживал Гитлера с самых первых дней в Мюнхене, но этот открытый и никого не стыдящийся гомосексуал не входил во внутренний круг нацистской партии. Рем чувствовал, что Гитлер тяготеет к элите и больше не хочет строить по-настоящему бесклассовое немецкое общество. «Теперь он общается только с реакционерами… Сошелся с генералами из Восточной Пруссии. Теперь они его приближенные», – жаловался Рем Герману Раушнингу, консервативному политику из Данцига, тоже охладевшему к нацизму [85] .
84
«Dorothy Thompson, Safe from Nazis, Is Home to Find City Agog over Her». Jewish Daily Bulletin. 14 мая 1933 года. С. 2.
85
Rauschning, Hitler Speaks. С. 155.
Гитлер понимал – нужно что-то делать. Он несколько месяцев анализировал ситуацию с Ремом. Главными его советниками в этом вопросе стали Герман Геринг и Генрих Гиммлер – глава столь же страшной, но гораздо более дисциплинированной СС [86] . Шефу гестапо, Рудольфу Дильсу, который ранее предупреждал Бонхёффера, чтобы тот был осторожен, поручили сплести хитроумную сеть лжи и выставить Рема предателем на содержании французского правительства. Это позволило Гитлеру зачистить СА и значительно укрепить свою политическую и личную репутацию [87] . Гитлер, Геринг, Гиммлер и еще несколько приближенных составили список «нежелательных персон» [88] .
86
Evans, Third Reich in Power. С. 33. На русском языке см.: Эванс Р. Третий рейх. Дни триумфа. 1933–1939. М.: Астрель, У-Фактория, 2010.
87
Rudolf Diels, Lucifer ante Portas. Munich: Deutsche Verlags-Anstalt, 1950. С. 379.
88
Padfield, Himmler: Reichs Fuhrer SS. С. 153. На русском языке см.: Пэдфилд П. Рейсхфюрер СС. Смоленск: Русич, 2002.
Субботним утром 30 июня эсэсовцы начали настоящую резню, которая продлилась два с половиной дня. Иногда им помогали гестаповцы. Десятки штурмовиков были выстроены у стены военной академии Лихтерфельде и безжалостно расстреляны [89] . Последний канцлер злополучной Веймарской республики, генерал Август фон Шлейхер, открыл дверь своей виллы – и его тут же изрешетили пулями. Следом убили его жену. Застрелили двух помощников Франца фон Папена. Католического священника Бернхарда Штемпфле тоже застрелили – он помогал редактировать книгу Гитлера и, по-видимому, знал слишком много. Отставного баварского политика Густава-Риттера фон Кара, который отказался в 1923 году поддержать пивной путч Гитлера, убили, его тело изуродовали и выбросили в болото.
89
Shirer, Rise and Fall. С. 221–223, 226; Overy, Third Reich. С. 101; Larson, In the Garden of the Beasts. С. 207, 304, 306.
Около шести утра Гитлер лично вытащил Эрнста Рема из постели в отеле «Ханзельбауэр» на озере Тегернзее, примерно в полусотне километров от Мюнхена. Рема и старших офицеров СА ранее вызвали в отель на важное совещание в субботу. «Рем, – резко сказал Гитлер своему давнему соратнику, у которого еще не выветрился хмель после пятничной попойки, – ты арестован». Рема посадили в машину. Штурмовиков окружили, отправили в подвал. Позднее их привезли в Мюнхен и поместили в тюрьму Штадельхайм – по иронии судьбы именно здесь Рем отбывал короткий срок после путча 1923 года.
К концу дня многие штурмовики были уже мертвы. Гитлер раздумывал, что делать с Ремом. Геринг и Гиммлер советовали проявить твердость. В воскресенье грязную работу выполнил Теодор Эйке, комендант концлагеря Дахау. Вместе с адъютантом он прибыл в тюрьму Штадельхайм. Рему выдали пистолет с одной пулей, чтобы он застрелился сам. Его оставили в одиночестве. Рем стреляться не стал. «Если я должен умереть, – прорычал он, – пусть Адольф сделает это сам». После этих слов «гости» выхватили оружие и застрелили Рема на месте.
Субботняя чистка вошла в историю как «ночь длинных ножей». По примерным оценкам Гитлера, было убито 77 человек [90] . Скорее всего, эта цифра занижена вдвое, а то и втрое. Впрочем, министра юстиции Франца Гюртнера это не волновало. На спешно созванном заседании кабинета министров он официально подтвердил право СС осуществлять аресты и суды. Гюртнер заявил, что Отечество имеет право защищать себя от «предательского нападения» [91] . Кабинет объявил действия правительства «законными, поскольку они являются актом самозащиты государства» [92] . Гитлер привел тот же сомнительный аргумент, выступая перед рейхстагом. Он заявил, что у него не было выбора – с подлым капитаном Ремом и предателями нужно было разобраться быстро и решительно. «Если кто-то спросит меня, почему я не прибег к официальному правосудию, я могу сказать лишь одно: в этот решающий час я один отвечал за судьбу немецкого народа и стал верховным судьей немецкой нации» [93] .
90
Central European History 50. No. 2 2017. С. 285–286, цит. Rainer Orth, Der Amtsstiz der Opposition. Cologne: Bohlau Verlag, 2016. Хотя согласно статье «Чистка Рема» из «Энциклопедии Холокоста» было убито не менее 85 человек, реальное число жертв могло превысить 200 человек.
91
Wachsmann, Hitler’s Prisons. С. 168.
92
Fest, Face of the Third Reich. С. 465.
93
Shirer, Rise and Fall. С. 226. На русском языке см.: Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха. М.: АСТ, 2022.
Через две недели рейхспрезидент Пауль фон Гинденбург умер от рака легких. Похороны Старика, как его любовно называли, положили конец заигрыванию Германии с демократией. С этого момента нужды в выборах больше не было. Канцлер Гитлер стал одновременно и главой государства, и главой правительства. Из уважения к Гинденбургу он отклонил предложение принять мантию президента и провозгласил себя фюрером. Девятнадцатого августа был проведен специальный референдум, на котором немецкий народ отдал верховную власть одному человеку, некоронованному императору ХХ века. «За» проголосовали 90 % избирателей.
На следующий день был переписан кодекс чести армии. С этого момента военные принимали присягу не своей стране, но своему фюреру.
7
Я пишу, я говорю
Убийство Рема и последующие чистки воспринимались как акт предательства немецкой нации. Кровавая резня стала одной из причин, по которой долговязый и очень прямолинейный штатный прокурор Министерства юстиции Ганс фон Донаньи начал тайно собирать досье преступлений нацистов. Свое досье он назвал «Хрониками позора». Он собирал документы о взятках, насилии, антисемитизме, запугивании, промывании мозгов немецкой молодежи. Донаньи ставил на будущее. Когда Германия вновь вернется к политическому равновесию, его досье станет свидетельством жестокостей нацистов и, возможно, доказательством для будущих судов. А пока этот счастливый день не настал, Донаньи серьезно рисковал. Узнай хоть кто-то о существовании «Хроник», Донаньи убили бы.
Донаньи проявлял осторожность. Свои заметки он печатал на разных машинках [94] . О его деятельности знали только те, кому он безоговорочно доверял. Одним из таких людей был министр юстиции Франц Гюртнер. Гюртнер занимал свой пост с 1932 года, но, как и Донаньи, не вступил в нацистскую партию. У Гюртнера и Донаньи сложились хорошие профессиональные отношения, и министр не мешал составлять «Хроники позора». Но в то же время он самым тесным образом общался с Гитлером, предпочитая мягко отговаривать его от наиболее одиозных в своей кровавости идей и не перегибать палку. Свое положение он сравнивал с положением врача. Нацизм – это болезнь, но, возможно, не смертельная. «Пока у больного лихорадка, – говорил Гюртнер жене Донаньи, Кристине, – врач не может отойти от постели пациента, даже если считает, что больше ничего сделать не может» [95] . О возможности заразиться из-за тесного контакта с больным Гюртнер не думал.
94
U. Hassel, Ulrich von Hassel Diaries, 276n43. Составляя отчет о тайных контактах с Ватиканом, Донаньи использовал двенадцать пишущих машинок. Не менее осторожно он подходил к набору «Хроник позора», что заметно невооруженным взглядом: от страницы к странице шрифт разнится.
95
Sifton and Stern, No Ordinary Men. С. 46.